глаза повылазят.
– Щас, потерпи, немного осталось.
В конце улицы уже виднелся разрушенный мост и берег мутной реки. Руслан тяжело дышал, воздух со свистом вырывался из легких. Дом. Он искал взглядом подходящий дом, чтоб остановиться на отдых, а возможно, на ночлег. У самого берега стоял неказистый, покосившийся домишко, так радующий глаз.
Сруб. Бревна хоть и черные от времени, но было в них что-то родное, домашнее. В печке затрещали разломанные на дрова табуретки. Дым сначала пополз по дому, потом опомнился и нехотя полез в трубу. Из трубы он вышел, но, придавленный дождем, расстелился по крыше. Лис лежал на дряхлом матрасе у печки и изучал трещины и потеки на потолке. Руслан, повесив мокрую куртку сушиться, достал иголку и, морщась, выковыривал из бока свинцовые горошины. Бок кровил.
– Повезло нам. Были бы у них луки, живыми бы не ушли. Стрела не горошина, ее хрен вытащишь. Как ты думаешь, сколько времени у нас осталось? – ударился Лис в размышления.
– Не знаю. Сегодня. Может быть, завтра. Ты лежи, не разговаривай. Силы береги. Не прошла бы пуля насквозь, хана бы тебе была.
– Рус, а это правда, что я Джокера?..
– Ты спи давай!
– Перетянул так, что дышать больно. Заснешь тут. Ты мне лучше расскажи, что там Муха про нас еще написал?
Руслан поморщился, но чего теперь скрывать?
– Он написал, что не знает, выжили мы или нет.
– Елки зеленые! И как это понимать?
– Скорее всего, выжили, раз книжица оказалась в нашей деревне.
– Вот этого я и понять не могу. Книжицу он еще не писал, а мы его по уже написанному нашли. Спасли, а он потом напишет. Когда потом? Если написано уже?
Руслан скривился.
– Думаешь, ты один над этим голову ломаешь? Написано давно. В незапамятные времена, а только сейчас случилось. По всему выходит, что вернемся мы сейчас, когда не родились еще.
– Как это мы есть, когда нас еще нет? Ни родителей, ни дедов с бабками?
– Дойдем – разберемся.
– К Насте свататься будешь? – хитро улыбнулся Лис.
– Дурень! Нет никакой Насти, сам только что говорил.
– Зато другие девки, поди, есть.
– Ну теперь я за тебя спокоен. Раз про девок вспомнил, значит, жить будешь!
За дверями лифта нас ждал скелет. Уныло прикорнув к стене, он сидел на полу и скучал. Брр! Казалось, вот сейчас он встанет и скажет, что ждать заколебался. Поэтому и позеленел, как в том анекдоте. Белый халат на нем истлел, только по полам халата угадывался его цвет. Ябеда равнодушно посмотрел на скелет и ничего не сказал.
Я вздрогнул: после того подземелья в городе, где останков людей вообще не наблюдалось, это было что-то новенькое. А почему он не вышел на поверхность? Первая мысль, мелькнувшая в голове, что он умер от голода. Ох, как не хотелось бы мне закончить так жизнь! Коридоры от лифта вели в трех направлениях. Прямо, налево и направо. Мы люди простые, прямо пойдем.
Двери. Кругом двери. Заглянув в первую попавшуюся, ничего интересного не увидел. Три стола с мониторами. Шкафы с торчащими из них проводами. Дальше. Открыв следующую дверь, я чуть не вляпался. Уничтожающая пелена ходила по комнате. При моем появлении она включилась. Нос убрать я успел. Хорошо хоть шаг не сделал. Но, рьяно отпрыгнув назад, я нечаянно сбил с ног Ябеду.
– Да что ж ты под ногами-то путаешься! Он захныкал:
– Чего дерешься? Чего я тебе плохого сделал?
Я глубоко вздохнул. Ей богу! Прав Хаймович, грех на него обижаться. А обижать его вообще непростительно. Я не мог объяснить это как Хаймович, но чувствовал это всем сердцем.
– Вставай, горе ты мое! Не бил я тебя, так получилось. Ты уж не обижайся? Ладно?
– Вот плечо из-за тебя зашиб, – сказал он, потирая совсем не плечо, а ниже.
Н-да, ну и дела, вот попали. Мне стало невыразимо скучно. Может, оттого что с нами нет Хаймовича, который радуется, как ребенок, и умеет своей радостью заражать других? А может, потому что подземелье это у меня не первое. И с открытым ртом я уже ходить не буду. Вряд ли меня сильно удивят различные колбы с монстрами и истлевшие трупы. Но, скорее всего, это оттого что выхода я не нашел, и эта проблема терзала меня как ворон крысу.
А крысами здесь и не пахло. Пахло здесь застарелыми трупами, которые вроде и не воняют уже, но воздух не озонируют. Заглянув в очередную комнату,
