страшно смотреть. Желваки играли под кожей, щеки впали. Грязь. Черная грязь на полу и стенах. Лужи загустевшей крови. Прямо перед нами в луже лежал, раскинув руки, Миша Лопух, прозванный так за большие раскидистые уши. Опознать его только по ушам и можно было. Вместо лица – кровавое месиво, из ружья в упор выстрелили. Словно невесомые призраки, затаив дыхание, мы стали обходить этаж за этажом. Смерть. Она царила всюду. Нож, пистолет, ружье были ее инструментом. На четвертом этаже я склонился над телом Андрюхи Ворона. Он был теплый и еще дышал, зажимая пальцами распоротый живот.
– Кто? – сипло и с угрозой спросил Косой.
– Баклан и Толик Лентяй… они… – засипел Андрей, – они спустили лестницу Джокеру… Мы не ждали днем, ты сам говорил… воды дай…
Федя снял фляжку с пояса и, приподняв голову Андрюхе, стал его поить. Тот поперхнулся, откашлялся и продолжил:
– Баклан как раз с ружьем и дежурил. Когда я услышал выстрел, вышел и напоролся на Лентяя, он мне нож и сунул, сука. Темно-то как…
– Ночь уже.
– Косой, слышишь… – Андрей задышал часто и прерывисто, – отомсти за меня Лентяю. Я знаю, ты не такой, они всё трындели, что ты нас бросить хочешь, что Джокера боишься, что к нему надо уходить, пока не поздно… Ты же знаешь, я не стукач. А надо было! Думал, они просто трусы, а они…
Ворон не договорил, его голос оборвался на полуслове и затих. Федор нагнулся, прикрыл ему веки и сказал негромко, но отчетливо: «Отомщу за всех, Андрюха».
Обойдя пятый этаж, стали спускаться.
– Пятнадцать – и только двое ублюдков Джокера, – сухо сказал Косой. – Женщин они увели. Но нет еще Мишки Ангела, Шустрого, Димона и Серого.
Косой вопросительно посмотрел на меня. И в глазах его было столько боли, что, выплеснись она сейчас наружу, я в ней захлебнулся бы.
– Думаешь, они тоже к Джокеру?..
Федя кивнул. Похоже, он уже никому и ничему в этой жизни не верил. Я обнял его за плечи.
– Пошли к старому, груз скинем и Джокера навестим.
И я увел его, держа за плечи. Косой как-то внезапно постарел. Мне показалось на миг, что больше никогда я не увижу улыбку на его лице.
За углом дома кто-то плакал. Я поднял факел, всматриваясь в темноту. Из темноты к Федору метнулся мальчишка.
– Косой! Ты пришел! Они всех убили! Всех убили!.. Федор обнял его.
– Я знаю, Шустрый, знаю.
– Там наши, – махнул Шустрый в темноту, – мы с охоты шли, когда крики услышали.
– Кто? Кто там? – всматривался Федя в темноту, увлекая Шустрого за собой. Пройдя немного вперед, мы увидели два тела.
– Димон и Серый, – определил Косой.
– Прости, дядя Косой, я испугался и убежал… прости… – лепетал мальчишка.
Федор внезапно потеплел и потрепал его по голове.
– Ничего, Шустрый, мы отомстим. Вот, возьми, – и он снял с шеи один автомат.
Пацан, не веря своим глазам, неловко принял его в руки, утер слезу и сказал:
– Я оправдаю, я больше никогда тебя не подведу, дядя Федор.
– Я верю, Серёжка, верю. А где Мишка Ангел?
– Он с нами ходил, но на обратном пути решил к старику зайти, там вас с Толстым подождать. Федор кивнул.
Хаймович что-то тихо бубнил, но его никто, кажется, не слушал. Мишка по прозвищу Ангел, с большими черными глазами и не по-мужски длинными ресницами, сосредоточенно набивал магазины. Керосинка на столе чадила. Дымный запах солярки пропитал комнату. Косой всё считал и что-то прикидывал, перебирая оружие.
– Я таки считаю неразумным брать с собой ребенка, – проговорил дед.
Ребенок под именем Шустрый бросал на Хаймовича испепеляющие взгляды.
– Ну посудите сами, шансов перебить всех у вас просто нет, а вернуться живыми – и того меньше. Оставьте его здесь. И вообще, не порите горячку. Месть – это блюдо, которое подают холодным. Нужно всё обдумать, взвесить и выждать момент.
– Вот мы и выждали, – зло сказал Федор, – пойдем, пожелаем им спокойной ночи.
– Федор, мне кажется, вам нужно понять одну важную вещь. Пострелять и погибнуть проще простого. Месть – это значит, прежде всего, выжить и отомстить. Ну хорошо, раз вы так не понимаете, скажу иначе: измените прерогативу. Что для тебя важнее – вернуть Луизу или убить Джокера?
Федор после этих слов словно очнулся от тяжелого сна. Я подошел и положил руку ему на плечо.
– Дед верно говорит, давай по-тихому попробуем. Где он женщин держит, я знаю.
– Часовых я беру на себя. И как проникнуть знаю.
– Толстый, ты никак в гарем наведывался? – усмехнулся Миша, насчет женщин – далеко не ангел.
