недвижимость на Земле), мы никогда не присылали делегатов на съезд. Помню, в четырнадцать лет, когда мне впервые захотелось блистать, я возмутилась. Отец сказал:
– Делла, не стоит. Мы на этом сборище даже не младшая лига, а массовка. Это пустая трата времени и денег. Наше мнение для всех этих принцев значит не больше, чем аплодисменты одного отдельно взятого зрителя на гала-концерте знаменитости. И точно так же, как зрители платят за возможность похлопать в толпе, мы заплатим за шанс издали поглазеть на принцев. Собственно, мы для истинных воротил значим даже меньше, чем зрители для знаменитости, та хоть деньги на своих поклонниках зарабатывает, потому и относится с толикой уважения. А этим безразлично, есть мы или нет. Мы в их картине мира не играем никакой роли.
Тогда я страшно рассердилась. Ну как же, мы ведь такие замечательные, и как мы можем ничего не значить? Потом признала, что отец прав.
И вот я в Праге. В качестве игрока высшей лиги – княгини Сонно. И я не одна. Слоники отбили еще одно номерное кресло в Зале заседаний – для Криса. Обалдеть можно. Все владельцы планет должны присутствовать лично или присылать доверенных лиц, но номерные кресла – только для тех, кто имеет титул. Сорок три кресла. У меня – десятое. У Криса – сорок второе. Рядом с ним, в сорок третьем, новом кресле, восседал лорд Джеймс Рассел. Эльф- квартерон, чья семья три века билась за право войти в сословие звездных принцев. Я еще помнила его богатым помещиком с Кангу, владельцем материка. С ним никто не считался, его сторонились. А сегодня его расположения добиваются. Он взлетел буквально в одночасье, за какой-то год. Сначала поучаствовал в нашей с Августом авантюре, сумев оторвать себе систему в четвертом радиусе, а потом… Потом его кузина триумфально вышла замуж за шанхайского императора. И больше уже никто не посмеивался над религиозными заскоками Джимми. Да и вопрос, стоит ли ставить к Круглому столу сорок третье кресло, не поднимался.
Формально Крис и Джимми не могли претендовать на звание принцев: ну, елки-палки, четвертый радиус. Но родство с шанхайским императором и обладание космодромом Чужих решили дело: ребятам присвоили баронские титулы. Между прочим, с правом составления герба. Джимми не выделывался особо: на красном поле серебряный лучник – старинный символ эльфийского охотника. А Крис думал. Меня его идея не особо вдохновляла: на синем поле – красная машина. Ну да, кто знает, тот понимает. Только, на мой взгляд, герб смотрелся некрасиво. Впрочем, я с Нюром поговорю, вот уж у кого вкус безупречный. В конце концов, пусть слона нарисует. Опять же, кто знает, тот понимает.
Наша родовая земная недвижимость представляла собой крохотный деревенский домик с двумя спальнями и микроскопическим садиком. Даже любопытно, как прапрадед ухитрялся помещаться в ней вместе со всей семьей – своей вдовой мамой, женой, тремя детьми и неприкаянным двоюродным братом, у которого женщины менялись каждую неделю. Да-да, такой кузен есть в каждой семье, и в моей тоже. В домике не было горячей воды. Мы с Крисом поглядели на фамильное достояние, состроили положенные к случаю восторженные мордочки и сказали, что поживем в городе. И поехали в Новую Прагу. Берги традиционно снимали этаж в отеле, но я приехала с очень скромной свитой, поэтому на нашем этаже мы замечательно поместились вместе с Крисом, который тоже не особо стремился пустить пыль в глаза. А в домике остались мама с папой – наконец-то явившиеся на съезд под предлогом, что нельзя же нас бросить без группы поддержки.
Собственно говоря, всей свиты у меня было пять человек. Точней, пять персон. Валери, Тит Долорин – поверенный еще Макса, ну и я с ним поладила, – Кер, Шон Ти и Санта. Крис приехал с женой, уже двумя детьми – младший, Уильям, родился на два месяца позже моего сына, – няней, кормилицей, горничной и еще тестем с тещей. Словом, у нас половина этажа пустовала, и когда Валери спросила, не пригласить ли Гамильтонов и Расселов, я только обрадовалась. Мы заехали в четверг рано утром, через час выяснили, что на первом этаже живут Рублевы и Шумовы, на третьем – Маккинби, а кто на четвертом, я даже спрашивать не стала, потому что незачем.
Рабочие мероприятия во Дворце Князей в пяти минутах пешком от нашего отеля на меня нагоняли скуку. Все эти разговоры были бесконечно далеки от моих насущных интересов. Валери и Долорин, как я поглядела, тоже словно бы отбывали повинность.
Приняли нас с Крисом и Джимми Расселом не сказать, чтоб хорошо. Ну да мы и не рассчитывали на то, что истинные принцы распахнут объятия. Мне в первый же вечер нахамили. Валери представила меня Эндрю Кларку, председателю Совета на текущий год, а он спросил:
– Ты променяла сына на невестку?
– На внука, – отрезала Валери. Ей тоже были неприятны его слова. – И если б у тебя в семье хоть одна женщина была вполовину так умна, как Офелия…
– Если бы в моей семье появилась женщина вроде нее, я бы выгнал ее.
Повернулся и пошел, страшно довольный собой. Рядом с нами стояла Эмма Гамильтон, и она-то очень громко, четко произнесла:
– Потому что на фоне женских мозгов твоя безмозглость была бы особенно заметной.
– Вы, кажется, все разведены? – сладким голосом уточнил Эндрю Кларк. – Не зря.
Я не выдержала:
– Зато все – с титулом. А вот наши мужья – увы.
Он смерил меня взглядом через плечо и свалил.
– Не обращайте внимания, Делла, – ровным голосом произнесла Эмма. – Это Эндрю Кларк. У нас будет тяжелый год.
Так произошло мое вхождение в высшее общество.
