– Пока мы с тобой говорим, эсэсовцы составляют списки – имена и адреса всех евреев города. Профессор Йона дал нам небольшую фору – сжег все документы, но теперь наше время истекло. Женщина, приходившая сегодня в вашу мастерскую, определенно одна из них. Она приходила посмотреть, что подлежит конфискации. По Веронскому манифесту от ноября сего года вся собственность евреев может быть изъята. Дом, мастерская твоего отца – ничто из этого вам не принадлежит, и они захватят все в любой момент.
– Марко каждый день то же самое говорит.
– Твой брат все понимает и знает, чего ждать.
– А откуда вы знаете, чего ждать? Почему вы так уверены?
– Потому что я сказала синьору Бальбони, – раздался голос за спиной Лоренцо.
Он повернулся и увидел горничную Альду, каргу с кислым выражением лица, которая, казалось, вечно прячется где-то поблизости. Пять лет назад она остерегала Лоренцо, говорила, что он должен отказаться от участия в конкурсе, и грозила последствиями.
Лоренцо повернулся к Бальбони:
– Вы ей доверяете? Она же чернорубашечница!
– Нет, Лоренцо. Ты ошибаешься.
– Она знала, что случится на конкурсе.
– Я пыталась вас предостеречь, но вы не хотели слышать, – сказала Альда. – Вам повезло – отделались в ту ночь лишь синяками.
– Альда не чернорубашечница, но у нее есть связи, – сказал Бальбони. – Она знает о планах СС. Мы предупредили всех евреев, кого смогли, но не все готовы слышать. Твой отец один из них.
– Идиот, – пробормотала горничная.
– Альда! – покачал головой Бальбони.
– Он не хочет верить, вот и не верит.
– И разве можно его винить? Кто мог поверить, что эсэсовцы расчленят еврейскую семью в Интре? Учинят избиение младенцев в Лаго-Маджоре? Все думают, это просто страшилки для запугивания евреев и выдавливания их из страны.
– Папа так и считает, – кивнул Лоренцо.
– Вот почему его не спасти. Но мы попытаемся спасти тебя и, возможно, твою сестру и брата.
– Нельзя терять ни минуты, – взволнованно сказала Лаура. – Вы должны исчезнуть к завтрашнему вечеру. Возьмите только то, что сможете унести.
– Но куда мы пойдем? Спрячемся у вас?
– Нет, в моем доме небезопасно, – отрезал профессор Бальбони. – Мои симпатии слишком хорошо известны, и я боюсь, к нам придут с обыском. Но близ Падуи есть монастырь, где вы проведете несколько дней. Монахи будут прятать вас, пока мы не найдем кого-нибудь, кто переведет вас через швейцарскую границу.
Он положил руку на плечо Лоренцо:
– Не теряй веры, сынок. Повсюду в Италии вы найдете друзей. Нужно только определить, кому можно верить, а кому – нет.
Все происходило слишком быстро. Лоренцо знал: Марко уговаривать не придется, но как убедить сестру? И мама ни в какую не согласится бросить деда в доме инвалидов. Он боялся неизбежных слез и споров, разбитого сердца и чувства вины. Не в силах переварить то, что ему предстоит, Лоренцо набрал в грудь побольше воздуха и оперся руками о стол.
– Значит, я должен бросить моих отца и мать на милость СС.
– К сожалению, у тебя нет иного выбора.
– Ты бы могла бросить отца? – спросил Лоренцо у Лауры. – Зная, что больше никогда его не увидишь?
Ее глаза внезапно наполнились слезами.
– Выбор страшный, Лоренцо. Но ты должен спастись.
– Ты бы так смогла, Лаура?
Она провела ладонью по глазам и отвернулась:
– Не знаю.
– Я бы хотел, чтобы она поступила так, – сказал профессор Бальбони. – Да я бы даже сам настаивал. Последние недели были обманчиво тихими. Вот почему твой отец считает, что вы все выживете, просто спрятав голову в песок и затаившись. Но время на исходе, и скоро начнутся аресты. Почему я тебя предупреждаю? Мне кажется, так я выполняю долг перед моим другом Альберто, а кроме того, ты наделен музыкальным талантом, которым должен поделиться с миром. Но мир никогда тебя не услышит, если ты не переживешь войну.
– Послушай папу, – взмолилась Лаура. – Прошу тебя.
Раздался стук в дверь, и все напряглись. Лаура бросила на отца испуганный взгляд.
– Отведи его наверх. Быстро! – прошептал Бальбони. – Альда, убери бокалы. Никто не должен знать про нашего гостя.
