Роб прав, я целиком погрузилась в поиски автора «Incendio» и не обращала внимания на происходящее в собственном доме. Мне нужно узнать больше о женщине, которая уже диагностировала меня как «упорствующую в отрицании». Она умело протиснулась в мою семью, очаровала мою дочь, произвела впечатление на мужа, а я про нее ничего не знаю.
«Гугл» выкидывает с десяток ссылок на доктора Диану Роуз из Бостона. Ее профессиональный веб-сайт называет ее специализацию (психиатрия), дает сведения о практике (адрес в центре Бостона, многочисленные связи с больницами) и образовании (Бостонский университет и Гарвард). Но мое внимание приковывает ее фотография.
Роб пел ей дифирамбы, но забыл сообщить: доктор Роуз поразительно красивая брюнетка. Нажимаю на следующую гугловскую ссылку. Сообщение из Вустера, штат Массачусетс, о судебном деле, в котором доктор Роуз участвовала в качестве эксперта. Она подтвердила, что некая миссис Лиза Вердон представляет опасность для собственных детей. На основании ее показаний суд назначил отца опекуном детей.
Страх узлом завязывается у меня в животе.
Я иду по следующей ссылке. Еще одно судебное дело, я читаю слова «слушания о дееспособности». Доктор Роуз дает показания от имени штата Массачусетс и рекомендует принудительную госпитализацию для некоего мистера Лестера Хейста, потому что он опасен для себя самого.
И еще в десятке найденных ссылок я неизменно встречаю слово «дееспособность». Экспертиза доктора Роуз. Она определяет, опасен ли пациент для себя или других. Следуют ли запереть его в психушку, как заперли мою мать.
Я закрываю браузер, смотрю на экран компьютера и тут обращаю внимание на новые обои рабочего стола. Когда Роб их заменил? Всего неделю назад тут была наша семейная фотография на фоне нашего сада. Теперь на фото одна Лили, ее волосы ярко светятся в солнечном нимбе. Накатывает чувство, будто меня стерли из нашей семьи, и если я опущу взгляд, то увижу, как исчезают мои руки. Сколько должно пройти времени, чтобы на рабочем столе появилась фотография другой женщины? Большеглазой брюнетки, которая считает мою дочь абсолютно нормальной очаровательной малышкой?
Доктор Диана Роуз в жизни не менее привлекательна, чем на фотографии ее веб-сайта. Большие окна ее кабинета на пятом этаже выходят на реку Чарльз, но жалюзи опущены. Темные окна давят на меня неким подобием клаустрофобии, я словно заперта в белой коробке с белой мебелью, и если не произнесу правильных слов, если не докажу, что я в здравом уме, эта женщина запрет меня здесь навсегда.
Ее первые вопросы вполне безобидные. Где я родилась, где росла, каково мое общее физическое состояние. У нее зеленые глаза и безупречная кожа, а бледно-желтая шелковая блузка достаточно прозрачна, чтобы рассмотреть под ней очертания бюстгальтера. Я спрашиваю себя, отметил ли эти детали мой муж, сидя на той самой кушетке, на которой теперь сижу я. Голос у нее сладкий, словно мед, она умеет делать вид, будто ей действительно небезразлично мое здоровье, но я думаю, она – воровка. Она украла любовь моей дочери и преданность мужа. Когда сообщаю, что я профессиональный музыкант и получила степень в консерватории, мне кажется, ее губы презрительно кривятся. Она, видимо, не считает музыкантов настоящими профессионалами. Ее дипломы, сертификаты и грамоты в рамочках развешены по всей стене – документальное подтверждение того, что она выше любого музыкантишки.
– Значит, по вашему мнению, неприятности в семье начались, когда вы сыграли музыкальную вещицу под названием «Incendio», – говорит она. – Расскажите подробнее об этих нотах. Вы сказали, что приобрели их в Риме.
– В антикварном магазине, – подтверждаю я.
– А почему?
– Я коллекционирую ноты. Всегда ищу что-нибудь, чего не слышала прежде. Что-нибудь уникальное и красивое.
– И вы поняли, что вещь красива, просто посмотрев на ноты?
– Да. Читая ноты, я слышу музыку. Я решила, мы сможем сыграть эту вещь в моем квартете. Приехала домой и стала разучивать ее на скрипке. И вот тут Лили… – Я замолкаю. – Вот тогда она и стала другой.
– И вы убеждены: причина ее необычного поведения – «Incendio».
– Я слышу в «Incendio» что-то неправильное. Что-то темное и тревожное. В нем есть негативная энергия, и я ее почувствовала, когда играла вальс в первый раз. Я думаю, Лили почувствовала то же самое. И я думаю, она реагировала на музыку.
– И поэтому она вас поранила…
Доктор Роуз говорит с совершенно нейтральным выражением, но я слышу скептицизм в ее голосе. Я слышу его так же четко, как слышу фальшивую ноту, которая портит в остальном безупречное исполнение.
– …Из-за негативной энергии, содержащейся в музыке.
– Не знаю, как еще сказать, – энергия или нет, но что-то в «Incendio» не так.
Она кивает, словно понимая. Но конечно же, ничего она не понимает.
– И поэтому вы так часто звоните в Рим?
– Я хочу выяснить происхождение и историю «Incendio». Может быть, тогда удастся понять, почему Лили так реагирует на музыку. Я пыталась поговорить с человеком, который продал мне ноты, но он не отвечает на звонки. Его внучка несколько недель назад написала мне письмо, пообещала поспрашивать его, но с тех пор – ни слова.
Доктор Роуз набирает в грудь воздуха, меняет позу. Невербальный знак того, что она собирается изменить стратегию.
