нельзя, они и без того уверены в моей опасной одержимости «Incendio». С доктором Роуз тоже нельзя – она лишь еще больше утвердится в мнении о моем сумасшествии.
Я беру телефонную трубку и звоню Герде.
– Боже мой, – бормочет она. – Его убили?
– Я совершенно ничего не понимаю. В его лавке одно старье – ничего ценного. Рассохшаяся мебель да жуткие картины. На той улице масса других магазинов. Почему грабители ворвались именно в его лавку?
– Может, им показалось, что их там ждет легкая добыча. Или он продавал какие-то ценные вещи, которых ты не заметила.
– Старые книги и ноты? Ничего ценнее у него не было. Вряд ли это интересуют воров. – Я смотрю на письмо из Рима. – Внучка просит больше ей не писать, значит мы, наверно, никогда не узнаем, откуда взялись эти ноты.
– Ну, одна ниточка у нас все же остается, – говорит Герда. – У нас есть адрес в Венеции из книги цыганских мелодий. Если композитор когда-то жил там, может, нам удастся найти его семью. Вдруг он написал еще какое-то произведение, но его так и не опубликовали? А если нам удастся первыми его записать?
– У тебя бурная фантазия. Мы даже не уверены, жил ли он там.
– Попытаюсь выяснить. Я упаковываю вещи – лечу в Триест. Помнишь, я тебе говорила о концерте? Когда закончу с выступлением, поеду в Венецию. Я уже заказала номер в хорошеньком маленьком отеле в Дорсодуро. – Она замолкает на секунду. – Почему бы тебе не прилететь туда ко мне?
– В Венецию?
– У тебя в последнее время одни неприятности, Джулия. Отдохни немного в Италии. Попробуем раскрыть загадку «Incendio» и заодно устроим себе недельный девичник. Что скажешь? Роб тебя отпустит?
– Хотелось бы мне слетать в Италию.
– Так за чем дело стало?
За тем, что меня вот-вот запрут в психушку, и я больше никогда не увижу Италию.
Я смотрю на письмо и вспоминаю маленький мрачный магазин, где купила ноты. Вспоминаю горгулий над дверями и колотушку в виде головы Медузы. И еще я вспоминаю, какой холод обуял меня там, словно я уже тогда почувствовала Смерть, которая готовилась нанести визит торговцу. Каким-то образом я перенесла проклятие этого места в виде листка нотной бумаги на свой дом. Даже если я сожгу привезенные ноты сейчас, вряд ли удастся освободить свой дом от проклятия. Я никогда не смогу вернуть дочь. И уж совершенно точно не смогу, пока буду сидеть в психушке.
Может быть, мне предоставляется единственный шанс дать отпор. Вернуть семью.
Я поднимаю голову.
– Ты когда улетаешь в Италию? – спрашиваю я Герду.
– Фестиваль в Триесте начнется в воскресенье. Я собираюсь сесть на поезд до Венеции в понедельник. А что?
– Я передумала. Я прилечу к тебе.
15
Если все считают тебя абсолютно сговорчивой, ты можешь без труда убежать от своей жизни и из страны. По Интернету я покупаю билет на сайте «Орбитс» – осталось только два билета по такой цене! – вылет поздно вечером, прибытие в Венецию рано утром. Я прошу Вэл подержать Лили несколько дней у себя, пока я готовлюсь к госпитализации. Я внимательно выслушиваю все, что говорит мне Роб, даже если он говорит совершенно пустые слова, – теперь он не сможет меня обвинить, будто я слышу голоса, когда он со мной беседует. Я готовлю три великолепных обеда подряд, подаю их с улыбкой и ни разу не упоминаю ни «Incendio», ни Италию.
В день отлета я сообщаю мужу, что до пяти буду у парикмахера; если подумать, то предлог довольно дурацкий: с какой стати женщина, которую вот-вот запрут в психушку, будет заботиться о своей прическе? Но Робу мое вранье кажется абсолютно рациональным. Он начнет беспокоиться обо мне только вечером, когда я не вернусь домой.
А я к тому времени буду уже над Атлантикой, в двадцать восьмом ряду, на среднем месте между пожилой итальянкой справа и рассеянного вида бизнесменом слева. Никто из них не расположен к болтовне, а мне отчаянно хочется с кем-нибудь поговорить, с кем угодно, пусть бы и с этими двумя незнакомыми мне людьми. Я хочу признаться: я бежавшая из дома жена, мне страшно, но еще и немного любопытно. Мне нечего терять, потому что муж уже считает меня сумасшедшей, а психиатр собирается запереть в дурдом. Я никогда не делала ничего столь безумного или импульсивного, а теперь у меня почему-то приподнятое настроение. У меня такое чувство, будто настоящая Джулия бежала из тюрьмы и теперь должна закончить свою миссию. Миссию по возвращению ее дочери и ее жизни.
Стюардессы приглушают свет в салоне, и все вокруг устраиваются на ночь, а я сижу без сна, думаю о том, что сейчас, вероятно, происходит дома. Роб наверняка позвонит Вэл и доктору Роуз, потом – в полицию. «Моя сумасшедшая жена исчезла». Он не сразу узнает о моем отъезде из страны. Только Герде известно, куда я направляюсь, а она уже в Италии.
Если в Риме я была несколько раз, то в Венеции лишь однажды – мы с Робом летали туда в отпуск четыре года назад. Мы прилетели в августе, и я
