– Бостонская полиция! Назовитесь! – потребовала она.
Облаченная в черное фигура спрыгнула с веток и ринулась прочь.
– Стой! – крикнула Джейн, но беглец и не подумал остановиться.
Джейн бросилась следом, под ее сапожками крошилась тонкая корочка льда. Кто-то убегал неясной тенью, то исчезавшей, то вновь появлявшейся, как нечто не вполне материальное. Не вполне человеческое.
За спиной она услышала крик Фроста:
– Риццоли?
Она ни на секунду не скинула темп. Неясная фигура впереди двигалась стремительно – на удивление стремительно. Ноги Джейн заработали быстрее, мышцы словно загорелись огнем. Холодный воздух, казалось, обжигал ей горло. Она увидела, как беглец вскарабкался на ограду и исчез из виду.
Джейн тоже залезла на ограду, чувствуя, как занозы впиваются в руку. Она тяжело спрыгнула на другой стороне, боль пронзила щиколотки. Она оказалась в закрытом дворе. Где он, где? Она лихорадочно оглядывала темноту в поисках любого движения.
Кажется, тень проскользнула в тот сарай.
Держа пистолет обеими руками, Джейн подошла к дверям. Внутри стояла темнота, настолько черная, что казалась материальной. Детектив потихоньку продвинулась вперед, остановилась на пороге, попыталась заглянуть внутрь – ничего не видно.
Из темноты донесся звук, от которого волосы встали дыбом. Быстрое, отчаянное дыхание. Но раздался он не из сарая, а у нее за спиной.
Она развернулась и увидела его – облаченный во все черное, он сидел в тени на корточках, съежившись от страха. Она направила луч фонарика на его лицо, и беглец вскинул руки, защищаясь от яркого света.
– Кто вы? – спросила она.
– Никто.
– Покажитесь! Встаньте!
Фигура медленно поднялась на ноги и опустила тощие руки. Джейн увидела перед собой лицо потусторонней белизны и волосы, отливающие чернотой воронова крыла. Такого же цвета, как и на подушке в гробу.
4
– Ух ты, он и в самом деле похож на вампира, – сказал Барри Фрост, глядя в одностороннее зеркало на бледного молодого человека, сидевшего в комнате для допросов.
Задержанному было восемнадцать лет, а звали его Лукас Генри. Поменяй фамилию и имя местами, и они станут зловеще знакомыми: Генри Лукас[22]. Понимала ли его мать, что называет ребенка именем самого страшного серийного убийцы всех времен? Но парень в соседней комнате казался не опасным, а испуганным. Он сидел сгорбившись за столом, черные волосы ниспадали на его белый лоб. Он напоминал живой скелет – выступающие скулы, глубоко запавшие глаза. В многочисленных пирсинговых проколах в носу, губах и еще бог знает где красовалось столько всевозможных железок, что, когда он входил в управление Бостонской полиции, сработала рамка металлоискателя.
– На кой черт молодежь дырявит себе кожу? – спросил Фрост. – Никогда этого не понимал.
– Субкультура готов. Смерть, боль, забвение. И подобная смешная чушь, – фыркнула Джейн.
– Но ему явно не смешно.
– Пойдем-ка разнообразим ему вечерок весельем.
Когда Джейн и Фрост вошли в комнату, Лукас выпрямился на стуле и посмотрел на них огромными от страха глазами. Несмотря на устрашающий пирсинг и черную кожаную куртку с переводной картинкой в виде черепа, Лукас казался всего лишь перепуганным мальчишкой. Мальчишкой, который, возможно, ухватил своими тонкими руками Кимберли Рейнер за шею и прикончил ее.
Джейн села напротив и посмотрела в глаза парню: обильно подведенные карандашом, они покраснели от слез.
– Вы уверены, что вам не нужен адвокат? – спросила она.
– Я не сделал ничего плохого!
– Значит, ваш ответ – «не нужен».
– Когда я уходил, она была жива. Клянусь вам.
– Скажите, как вы познакомились с Кимберли Рейнер?
Парень набрал в грудь воздуха:
– Я познакомился с ней несколько месяцев назад, когда мы оба гуляли на Гарвард-сквер. Мы сразу же узнали друг друга.
– Насколько я поняла, вы только тогда познакомились.
– Я хочу сказать, я сразу же понял, кто она. А она поняла, кто я.
– И кто же?
– Мы не такие, как все. Мы не похожи на других ребят. Ни на кого не похожи.
