Машина виляла и петляла как бешеная. Меня едва не размазало по стенкам, пока я пристегнулась. Пару раз чувствительно бросило на вампира, но Вадим сидел как скала. Мы пролетали на красный свет, подрезали другие машины, едва не сбили двух женщин. Правда, они переходили дорогу в неположенном месте. Вампиру удалось оставить их целыми и невредимыми, но наш джип на несколько минут выехал на встречную полосу. Хорошо хоть на ней никого не было! Иначе размазало бы нас по асфальту – и никакая Сила не помогла бы.
Наконец вампир свернул в какой-то переулок, проехал несколько метров и припарковался в небольшом дворике, среди дюжины других машин. Вампир выключил фары и повернулся ко мне.
– Свет я включать не буду. Сейчас джип заметет снегом – и нас уже никто не найдет. Даже если и проедут мимо – нас не отличат от других машин.
Я кивнула.
– Делай, как знаешь. Кстати, а откуда дровишки?
– С дороги, вестимо, – отозвался Вадим, откидываясь на подголовник. Светлые волосы блестели в полумраке. Я тоже устроилась поудобнее и расслабилась.
– А если подробнее?
– Да ничего особенного не было! Я шел, смотрю – какой-то вдребадан пьяный мужик в машину залезает. Я не мог выпустить его на улицу в таком виде! Он мог кого-нибудь сбить!
– А ты сейчас – не мог? – не удержалась я.
– Я? Девяносто процентов на то, что не сбил бы. У вампиров реакция чуть получше, чем у людей.
– Да знаю уж. А что хозяин джипа?
– А он там, на заднем сиденье.
Вадим так спокойно отвечал на мои вопросы, что последняя дура бы заподозрила неладное.
– Ты его уже попробовал?
– Там еще осталось Даниэлю. Ты сердишься?
Я подумала. Секунды три. А я сержусь? Да нет. Я не могу сердиться на Вадима. Он убил по необходимости. Убил, чтобы спасти себе жизнь. Не для развлечения и не для удовольствия. И потом… Я же видела, в каком он был состоянии еще три часа назад! Какая там вина! Какое там «сердишься»?! И все же…
– Тебя это волнует?
Вадим повернулся ко мне. Голубые глаза светились в полумраке.
– Ты – фамилиар моего протектора и креатора. Твое слово так же ценно, как и его слово. Я обязан повиноваться тебе, как ему, – пока Мечислав не отдаст другой приказ. Твоя воля – его воля. Говоря сейчас с тобой, я говорю со своим протектором.
Я почесала бровь.
– Вадим, у нас еще есть время до встречи с Даниэлем?
– Еще около часа, потом надо выезжать, чтобы не опоздать. А что?
– Мне хотелось бы поговорить с тобой, – я не знала, как лучше начать разговор. Вампир помог мне. Он улыбнулся, и клыки отчетливо блеснули в неясном свете окон. Но это зрелище не испугало меня. Наоборот, успокоило. Оно не несло угрозы. Вадим положил мне руку на предплечье. Пальцы у него были приятно теплыми. Это потому что он пил сегодня кровь? Или я так замерзла?
– У тебя очень холодные руки. Сейчас я включу печку.
Он щелкнул каким-то рычажком. Машина начала нагреваться.
– Так лучше? Ты все равно очень хрупкая. Даже не смотря на все Печати. Юля, ты должна больше беречь себя.
Выслушивать лекции о состоянии здоровья от вампира? Ходячего мертвеца? Забавно! Но в моей жизни все наперекосяк!
– Я и сама знаю. Вот сегодня все закончится – и я отправлюсь домой. Буду долго отмокать в горячей ванне, потом выпью вина, а лучше – водки, и отправлюсь спать в родную кроватку. Как мне этого хочется! До безумия!
Вампир дружески сжал мои пальцы. Прикосновение не несло желания. Это было просто так – как гладят любимую кошку. Успокоить, показать свое одобрение происходящего, расслабиться. В этом прикосновении не было даже намека на секс – и я не стала сопротивляться.
– Я надеюсь, что так все и будет. Ты любишь своих родных?
– Да.
Меня и саму поразило, как много эмоций я смогла вложить в эти два звука. Но так всегда. Настоящие чувства или укладываются в два-три затасканных до дыр слова, либо растягиваются на листы и тома. Люблю ли я свою маму? Своего дедушку? Как описать то чувство, которое у меня есть? Те, кто любят, знают, что это такое. Это – когда для любимых людей готов пойти на пытки и мучительную смерть. Или мучительную жизнь. Когда не жалко даже пройти босиком по огню, лишь бы люди, которых ты любишь, – жили! Пусть даже без тебя. Вадим это понял.
