человек султана нашел меня позже, когда моя служба во дворце уже подходила к концу. Русский царь тогда уже умирал. Смерть уже спешила к его постели, и мне не нужно было ее торопить. И потом, ваш человек, Реджеп-паша, и не давал мне такого задания.
— Да, конечно! — поспешно произнесла Катя. — Я и забыла, что Реджеп вышел на тебя позже… Но, может быть, ты знаешь, кто мог это сделать? Кто убил царя Николая?
— Кто мог… — задумался рядовой. — Ну, прежде всего это младший лакей Григорий…
— Кругликов?! — неожиданно воскликнул Углов и тут же остановился: ведь он, по легенде, был турком и не мог говорить по-русски.
Впрочем, Ахмет Бердыев, занятый воспоминаниями, не обратил внимания на эту оплошность «эфенди».
— Да, Григорий Кругликов, — сказал он. — Он показался мне подозрительным.
— А чем именно? — спросила Катя.
— Уж больно он был сообразительный для младшего лакея. Мы ведь все там были люди простые, наукам не обученные. Григорий тоже старался сойти за простого парня. Но мне все время казалось, что он играет какую-то роль…
— Хорошо, а кто второй? — спросила Катя.
Она думала, что услышит уже знакомую фамилию Пети Возняка. Однако она ошиблась.
— Второй — это Степан Ласточкин, письмоводитель, — отвечал Бердыев. — Я его, правда, мало видел, всего раз пять. Он приходил в царские покои бумаги переписывать, которые царь составлял. Вообще-то император Николай всегда сам свои повеления писал. Но во время болезни сидеть у стола ему было трудно, и он набрасывал проекты рескриптов лежа. А потом письмоводитель все переписывал. А иногда он писал под царскую диктовку.
— А этот Ласточкин чем тебя насторожил? — спросила Катя.
— Взгляд у него был какой-то странный, когда он на государя смотрел, — отвечал рядовой. — Мы все, кто во дворце служили, императора очень почитали. За храбрость, твердость… Да за многое! Настоящий был герой, батыр! Заставлял себя уважать. Так и смотрели на него — с почтением и преданностью.
— А Ласточкин что же — с ненавистью, что ли? — продолжала интересоваться Катя.
— Нет, не с ненавистью, а как бы… с вызовом, что ли. И в то же время — со страхом. Я пару раз поймал этот его взгляд и еще тогда подумал: я бы человеку, который так на государя смотрит, никогда бы не доверил во дворце служить.
— А ты не заметил, чтобы этот Степан Ласточкин что-то носил с собой, когда ходил к государю?
— Да, конечно, он всегда носил с собой перья. Бумага у государя на столе лежала, и чернила были наготове, а вот перья писарь с собой приносил.
— Не мог он, вместе с перьями, захватить что-то еще? Например, маленький пузырек?
— Наверно, мог, — подумав, ответил Бердыев. — Что-то маленькое всегда можно в карман положить.
— А на столе у государя, как я понимаю, постоянно стояли какие-либо микстуры, которые ему велел принимать доктор Мандт. Так что можно было незаметно что-то добавить в одну из микстур…
— Да, ханым, ты права! — воскликнул рядовой. — Это он вполне мог сделать!
— А когда тебя отозвали из дворца, Ласточкин еще там оставался?
— Да, он никуда не делся.
— Тогда опиши мне подробнее этого письмоводителя, — приказала Катя.
— Ростом он примерно с меня, — начал рассказывать Бердыев. — Худой, сутулый… Такого в армию никогда не возьмут. Волосы…
Однако рядовой не успел закончить свой рассказ. Внезапно в проходе, по которому они попали в пещеру, послышался топот множества ног. И прежде чем участники ночной встречи успели что-либо сделать, в проеме возникла фигура в солдатской гимнастерке. Это был уже знакомый Кате денщик — тот самый Грищенко, который водил ее знакомиться с Бердыевым.
— Вот они! — вскричал он. — Все здеся! И баба эта, и наш Ахмет! Вяжи их, ребята!
За спиной у проницательного денщика виднелись другие солдатские лица. Но прежде, чем они все успели ворваться в пещеру, статский советник Углов проявил завидную реакцию. Выхватив из-за пояса пистолет, он выстрелил в направлении непрошеных гостей. Впрочем, было заметно, что статский советник целился намного выше солдатских голов, так что задеть явно никого не мог.
В один и тот же миг раздалось два возгласа. Один принадлежал Углову, который выкрикнул единственную команду, уместную в этих обстоятельствах:
— Бежим! Вон туда!
И первым бросился в узкую щель в другом конце пещеры, показывая дорогу товарищам.
Второй возглас принадлежал рядовому Ахмету Бердыеву.
— Джувур! — воскликнул он. — Бен бизлер тутыныз! (Бегите! Я их задержу!)
И он тоже, как и Углов, выхватил пистолет и выстрелил прямо в грудь денщику Грищенко.
