Катя бросилась в проем вслед за Угловым, Дружинин за ней.
Первые несколько шагов еще было что-то видно — помогали отблески факела, оставшегося в пещере, — а потом вокруг наступила непроглядная тьма. Углов на секунду остановился, дождался, пока Катя и Дружинин добежали до него, и скомандовал:
— Дальше идем только вместе. Я тут три часа ходил, запомнил, где поворачивать. Думаю, найду дорогу. Катерина, держись за меня, а ты, Игорь, за нее.
— Я и сам дорогу неплохо запомнил, — пробурчал Дружинин, однако против предложения держаться за Катю не возражал.
Они снова пошли вперед, двигаясь так быстро, насколько это было возможно. В первое время позади слышались крики; можно было даже различить слова «Куда? Сюда, что ли?» — «Да нет, тута узко, сюда, наверное». Потом, когда повернули еще несколько раз, вообще ничего не стало слышно. Углов вел товарищей по памяти, ощупывая стены рукой и считая повороты. Катя не могла бы сказать, сколько продолжалось это бегство — полчаса, а может, и час. Но вдруг впереди словно блеснула искра, пахнуло свежим воздухом. И спустя несколько минут беглецы оказались под открытым небом. Это было непередаваемое ощущение! Они стояли, дыша полной грудью, оглядывая горевший мириадами звезд небесный свод.
— Никогда не понимал спелеологов! — с чувством произнес Дружинин. — По-моему, это то же самое, что добровольно лечь в могилу!
— Присоединяюсь! — сказала Катя, которая все никак не могла отдышаться.
— Ладно, постояли, и хватит! — деловым тоном произнес Углов. — А то как бы наши бравые солдатушки и сюда не добрались. Пошли к бричке, поручик, поди, нас заждался.
— Подожди, ты что, хочешь сказать, что мы сейчас просто сядем и уедем? — спросила Катя.
— Ну да! — отвечал Углов. — А что, ты хочешь посидеть, встретить рассвет?
— Нечего издеваться, мне не до смеха! Просто мне надо каким-то образом вернуться в расположение полка. Или, по крайней мере, доставить туда важное сообщение…
— Сообщение? О чем? — спросил Дружинин.
— Понимаете, из беседы с Бердыевым я поняла, что в лагере есть турецкая разведчица. Настоящая, а не поддельная, как я. Может, она уже там находится, а может, должна вот-вот прибыть. Это она должна была выйти на связь с Бердыевым, он ее ждал. Поэтому и открылся мне. Надо о ней рассказать командованию!
— Похвальное желание! — заметил Углов. — А не хочешь ли ты заодно сообщить нашим генералам точную дату второго, а потом и третьего штурма Севастополя? Рассказать, какие участки наиболее уязвимы?
— Ну, наверно, нет… — смущенно произнесла Половцева. — Ведь это…
— Да, это будет уже не расследование, а вмешательство в ход истории, — сказал руководитель группы. — А этого мы не должны допускать ни в коем случае — помнишь, ты сама это нам объясняла. Ты же историк, ты лучше нас должна это понимать!
— Да, я понимаю… — растерянно произнесла Катя. — Просто мне казалось…
— Просто абстрактные русские солдаты на Крымской войне теперь стали для тебя живыми людьми, и ты стремишься им помочь, — мягко сказал Дружинин. — Я тебя понимаю, и Кирилл тоже понимает. Но мы не можем вмешиваться!
— Да, абстрактные солдаты… — кивнула Катя. — И не только солдаты, но и офицеры. Особенно один…
Последнюю фразу она проговорила так тихо, что ее никто не слышал. Затем, тряхнув головой, словно прогоняя какое-то воспоминание, кандидат исторических наук громко спросила:
— И где тут у нас стоит бричка? Где этот наш поручик?
Глава 19
Перед отъездом из Симферополя (только здесь удалось нанять бричку с относительно свежими лошадьми — в Бахчисарае это сделать не удалось) группа Углова провела совещание. Для этого пришлось отослать поручика Машникова на почту — статский советник заявил, что ему якобы требуется срочно отправить депешу графу Орлову. На самом деле в посылке отчета о действиях группы в Крыму не было особой надобности; просто троим путешественникам по времени надо было посовещаться отдельно, без помощника.
Обсудить следовало два вопроса: с какого из фигурантов, названных Ахметом Бердыевым, следует начать дальнейшее расследование и надо ли продолжать сотрудничество с поручиком Машниковым.
— Сегодня у нас 16 апреля, — напомнил Углов. — Таким образом, в нашем распоряжении осталось меньше месяца. Ведь 12 мая, не позже десяти тридцати, мы должны войти в кладовую Зимнего дворца, чтобы вернуться в свое время. В нашем распоряжении всего 26 дней! До сих пор все нити, по которым мы шли, приводили в никуда. Больше мы не можем ошибаться! Давайте решать: Ласточкин или Кругликов?
