«Малина» была предупреждена о свихнувшемся сталкере, охрану выставили, но никто особенно не парился по поводу одинокого хромого шизика.
Почему-то мало кто беспокоится о том, насколько коварны и изворотливы бывают одержимые навязчивой идеей шизики.
Садовников сжал «зуду» в кулаке и сразу почувствовал проснувшуюся в ней жизнь. Соседский пес зашелся в истеричном лае, а потом завыл – протяжно, с неподдельным ужасом. Этот вой подхватили остальные псы района, и страшный, заунывный звук огласил городскую окраину, словно сирена, оповещающая о ядерной атаке «западных партнеров».
«Зуда» отправилась за забор, к крыльцу. Сам же Садовников, зажав трость под мышкой, припустил со всей доступной ему скоростью в противоположную сторону.
Перемахнув через низенький штакетник, он оказался в чьем-то огороде. Недолго думая, упал на раскисшие грядки, притаился среди роскошной картофельной ботвы.
В осиное гнездо ткнули палкой, в «малине» началась движуха. Охнул дробовик, высокие ворота отозвались металлическим дребезгом, принимая на себя заряд. Молодецкий удар сорвал калитку с петель. На улицу вывалился коренастый бритоголовый крепыш. Повизгивая, словно животное, он принялся сдирать с себя спортивный костюм, а потом впился пальцами в белую плоть и стал исступлено чесаться. В то же время за ворота выскользнула вторая фигура.
– Хорош! Слышь, хорош! Хорош! – твердил этот человек, не прекращая отмахиваться. Иногда он срывал с себя что-то невидимое и отбрасывал в сторону. Садовников понял, что тот под кайфом. Что уж ему мерещилось – ползающие по телу и щекочущие лапами пауки или тучи назойливого гнуса – черт его знает, да, в общем, это не суть важно.
«Зуда» достала и до Садовникова, хотя он рассчитывал, что окажется вне зоны ее действия. Это были лишь отголоски того, что прочувствовали завсегдатаи Макарены, но все равно хотелось рвать на себе мясо, чтоб избавиться от ощущения муравьиных полчищ, пробравшихся под одежду и обернувших плоть толстым живым ковром.
– Нарик хренов!
Садовников невольно охнул, получив чем-то тяжелым по пояснице. Он перевернулся на спину и едва успел закрыть лицо от бьющей плашмя лопаты. Над ним стояла здоровенная, похожая на раздувшийся дирижабль бабища в телогрейке поверх ночной рубашки и с растрепанными серыми волосами. Ее лицо было перекошено от лютой злобы. Из-под подола ночнушки выглядывали толстые, заросшие густыми волосами щиколотки.
– Что? Опять картошечки захотелось? – Она замахнулась, и Садовников увернулся от следующего удара. – Когда вы уже нажретесь! – Новый тычок лопатой пришелся сталкеру в плечо. – Гниздишь вас, наркош, гниздишь, а вы все равно в огород лезете, словно медом намазано!
Она замахнулась еще раз, но не ударила. С удивлением поглядела на Садовникова: тот чесал спину, ерзая по грядкам.
– Ты что, больной?
– Ч-чешется… – Сталкер кое-как смог сесть. – А у вас – нет?
Бабища задумалась, поскребла пятерней между грудей.
– Пожалуй, и у меня… – ответила настороженно, указала корявым пальцем на губы и добавила: – Десны зудят… Чего это, а? К дождю? – Она поглядела на сталкера с испугом. – Или это ты заразу какую притащил?
Садовников бросил взгляд в сторону «малины». Перед воротами катались в лужах с полдесятка бандюганов, но «зуда» уже разрядилась. Ее действие будет слабеть с каждой секундой, и, хотя завсегдатаи «малины» на ближайший час – не бойцы, все равно следовало поторапливаться.
Он нащупал трость, поднялся на трясущиеся в коленях ноги. Чесотка перешла в короткие, болезненные, словно от удара током, судороги, пронзающие мышцы. Сталкер поплелся к воротам «малины», трость вязла в мокрой земле, и каждый раз приходилось прикладывать лишние усилия, чтобы ее освободить. Тяжело перебравшись через штакетник, Садовников обернулся: бабища сидела на грядках и обгладывала черенок лопаты в надежде избавиться от собственного зуда.
– Штырь здесь? – заорал он в ополоумевшее, расцарапанное лицо первому подвернувшемуся под ноги бандиту, но тот лишь пускал слюни и дико вращал глазными яблоками.
– Где Штырь? – Садовников ткнул тростью в живот следующего и снова не получил ответа.
Дальше вяло дрыгался сам Макарена – молодой человек лет двадцати пяти с приторным лицом и мелированными волосами. Он был одет в необычный средневековый сюртук, украшенный латунными пряхами в виде скрипок. Вместо брюк у него оказались изодранные панталоны.
– Ага! – обрадовался Садовников. – А вот и хозяин курятника! Говори, падла, где пахан! Ну! Или насажу тебя на вертел! – Он показал Макарене испачканную жирной землей трость.
– Почеши мне спинку… – жалобно попросил Макарена и закатил глаза.
Садовников замахнулся, собираясь чуть подпортить сладкую физиономию, но в кармане сюртука завибрировало, послышались первые аккорды известной попсовой песни. Переборов сиюминутное отвращение, сталкер выудил розовый Макаренов айфон.
На экране высветилось изображение предмета, который, с некоторым допущением, тоже можно было назвать штырем.
– Але, Макар! – заговорили на том конце развязным голосом. – Наш гость уже причалил?
