– Как рука? – осведомился Эдуард.
– Все еще не срослась, Ваше Величество. Хотя, думаю, не век мучиться. Еще, даст бог, появится шанс искупить свою честь.
– Твое слово. Как пожелаешь, – сказал с улыбкой правитель. Руку Вудвиллу в ходе турнира сломал, собственно, он, так что принять будущий вызов подобало хотя бы из справедливости. – Жаль, что ты не сможешь нас сегодня сопровождать. Ну да ладно, вашего ястребка может запустить и твой брат – разницы особой не вижу. – Ханжески сочувственный вид поднятых бровей второго Вудвилла вызывал улыбку. – И вот еще что. Полагаю, что охота у нас пройдет несколько дальше, чем я изначально задумывал.
Эдуард оглядел участников охоты, что-то подсчитывая.
– Эти молодцы мне здесь, безусловно, понадобятся. Но надо бы еще четыре десятка конных рыцарей… и сотню-другую лучников.
– Здесь, в казармах, мастеров не так много, – отозвался сэр Энтони. – Но несколько дюжин я сыщу в Бэйнардз и еще в школе для лучников. – Нетерпеливый жест Эдуарда привел его в движение. – Вот прямо сейчас этим сбором и займусь.
Он затопал прочь, оставляя короля любоваться кречетом, которого тот пересадил с подставки на сгиб руки. Даже через толстые слои кожи чувствовалось, как остры у птицы когти. Ощущение того, что все вокруг растет и зеленеет, пьянило бесшабашной лихостью. Скорее оставить позади этот опостылевший Виндзор, промозглость зимы – и вырваться на волю, с головой уйти в охоту, мчаться в погоне, с легким сердцем карать неугодных… От пьянящей неуемности шла кругом голова, и кречет, очевидно, учуяв это, всхлопнул крыльями и высоким пронзительным кликом призвал к охоте.
К полудню о скором выезде короля знал уже весь Виндзор. Энтони Вудвилл загонял дворецких, заставив их собирать лучников по Лондону и окрестным деревням. Они разъехались на такое отдаление, какое только позволяла решимость, и постепенно к Виндзору потянулись где тройки, где четверки лучников, примыкая к остальным стрелкам. В итоге их скопилось две сотни – с луками и колчанами наготове, с лицами, румяными и оживленными в предвкушении приключений. Сопровождать короля было немалой честью. Сам монарх в это время перешучивался на конюшнях со своими рыцарями и сквайрами. В последний момент перед выездом король Англии что-то передумал и надел более тяжелый нагрудник, а также сменил лошадь на своего огромного жеребца, который в свои шестнадцать был в полном расцвете сил.
Вместе с тем число лучников удвоилось, а охотничья кавалькада все больше принимала вид боевого отряда, к которому подтягивались все, кто так или иначе стремился попасться монарху на глаза и выделиться среди остальных. По меньшей мере сотня человек гарцевала и молодецки осаживала своих лошадей; не меньше лаяло и собак, возбужденных собственным множеством. Всюду слышались перестук копыт, крикотня и смех, а в самом сердце кавалькады находился Эдуард, готовый порвать тенета ожидания.
– Держись, чтоб не упасть! – услышал он знакомый голос.
Король повернул на месте жеребца и увидел, как из толчеи вывернулся на прекрасной кобылице его тесть – вольно распахнутый, в богатом плаще и с копьем на кабана. Графа Риверса Эдуард встретил приязненным смешком. Старик ему нравился, хотя он и встретил его шутливо-укоризненным покачиванием головы.
– Милорд Риверс? Эти парни, если что, на ваш возраст скидку делать не будут. Едва протрубят рога, как молодость возобладает!
– А мне, Ваше Величество, всё нипочем, – отозвался отец Элизабет. – Для меня в радость хотя бы снова выехать, встряхнуться… После такой зимы хоть солнышко на лице ощутить. А если подотстану, то невелика беда: слуги обо мне позаботятся. Так что за меня, парнище, можно не бояться.
Король хохотнул, позабавленный таким панибратством со стороны тестя. Старику было уже шестьдесят четыре. Безжалостность к вину и элю сделала его физиономию красной, а глаза – мутновато-слезливыми. Вместе с тем он был незаменим на попойках, когда рекой лилось хмельное питье вперемешку с небылицами.
При упоминании о слугах Эдуард нахмурился и еще раз оглядел вокруг себя буйное собрание. Первоначальный замысел укрепить охотничью кавалькаду разросся до неузнаваемости. Вместе со слугами, рыцарями и лучниками это была уже небольшая рать числом сотни в четыре человек. Энтони Вудвилл, можно сказать, превзошел себя. Если ждать еще, то глядишь, эта разномастная, радостно-шумливая братия вырастет в размере еще на порядок. Вот она, сила короля во всей своей явственности: народ желает следовать за монархом. Эдуард поднял с опоясывающей грудь кожаной лямки охотничий рог и, приставив его к губам, выдул долгую хрипловатую ноту. К тому моменту, как он перестал дуть, отряд утих, и только собаки продолжали повизгивать и тявкать от возбуждения.
– Меня известили, что окрестности города Йорка взбунтовались! – громогласно сообщил правитель. – Подумать только, ткачи восстали! Они забыли, что обязаны мне самой своей жизнью. Давайте-ка напомним им об их обязанностях. А потому все за мной! На север – и на охоту!
Завывание и лай гончих возвысились до предела, став чем-то несусветным. Загудели рога, и сотни человек, пеших и конных, с гомоном и смехом двинулись вперед, помахав руками провожающим. Все-таки весна пришла.
Ричард Уорик шел через большой зал замка Бэйнардз на берегу Темзы. Последний раз он проходил мимо этого камина в ночь, когда Эдуард в Дворцовом зале провозгласил себя королем. При воспоминании об этом Уорик качнул головой, не чувствуя, впрочем, никакого сожаления. На тот момент дело было, безусловно, правильным – в этом сомнения нет. Если б не сень королевского штандарта, победы в Таутоне ему не видать. При всех своих дарованиях Эдуард не смог бы привлечь под свою корону достаточно людей, особенно при тогдашней нехватке времени. В том был неоценимый вклад
