кого Крым оставим?
Коля набычился:
– Я никуда уезжать не собираюсь!
– Что это я – одна в Москву поеду? А кто меня охранять будет?
– Ладно, ладно! Вместе поедем. Нам еще школу надо закончить. Куда торопишься?
– А если они войну нам устроят?
– Пусть только попробуют! Мы же не навсегда в Москву. Мы же вернемся! Результат их очень удивит. Всё пойдет сикось-накось, и они десять раз пожалеют о своей затее. Говорю тебе, Крым – сакральная земля. Ничего у них не выйдет. Вот увидишь!
Он вытянул вперед руку – камешки под ладонью взметнулись и начали вращаться серой воронкой.
Таня хлопнула его по руке.
– Увлекаешься! Люди смотрят!
– Прости! Задумался. Скажи, а ты бы правда в него плюнула?
– Спрашиваешь! Мне слюны не жалко. А ты камень бросил бы?
– Конечно! Бесноватый гастролер нам убийством угрожал! Вломил бы со всей дури!
– Ты настоящий рыцарь! – умилилась Таня.
Коля покраснел и стал сосредоточенно рассматривать горизонт.
– Погнали к буйку, Жулика позовем!
– Шутишь? Он устал, ему отдыхать надо. Завтра встанем пораньше и со всей стаей поиграем. Хватит моря на сегодня. Пойдем лучше к тете Зине в «Пчелку»?
– Пойдем. Она нам опять по вазочке мороженого даст!
– И пакетик воздушного риса!
Ефим Гамаюнов
Отряд ДБРШ-2 имени Кирилла Мерецкова
– Родина дает вам еще один шанс… Несмотря на ваше предательство, на ваши преступления, Родина и лично товарищ Сталин! Те, кто вызовутся добровольцами, получат амнистию военпрокуратуры и начнут жизнь с чистого, незапятнанного листа.
Лейтенант оказался молоденьким, только из учебки. Новенькая фуражка, форма с иголочки, гладкое безусое лицо. Парнишка, каких много гуляет летними вечерами в парках под ручку с симпатичными девушками в ситцевых платьях. Там таким самое место, а вот тут… Хмыкнул дядя Вова, и сплюнул, чертыхнувшись, Дорохов, настоящий зека по кличке Сыпь.
Лейтенант переводил взгляд, пытаясь уловить на обветренных лицах хоть каплю понимания. Голос его подрагивал от волнения.
И всё бы хорошо, но сколько уже таких речей слышал Сергей? И каждый, стоявший с ним в хромом этом строю, десятки раз внимал подобным высоким словам. Разве теперь поверят? Но как неохота гнить и умирать в убойных ротах штрафбата. Под пулями ковыряя мерзлую землю у самых фрицевских окопов, без нормальной жрачки, без оружия, без смысла.
Но надежда всегда тянет, нашептывает: «А вдруг?»
И всё бы ничего, но больно уж молод лейтенант, да и черт бы с ним. Но вот странные фиолетовые петлицы на новехонькой форме, и очень странное название части ДБРШ-2…
Холодало. Костер на притоптанном пятачке снега долго не разжигался, но, наконец, слабый огонек захрустел веточками. Сергей осторожно подул, пламя послушно перекинулось выше, оставив за собой красные угольки. Хорошо!
– Лихов! – Он вскочил, почти столкнувшись с Герасименко. Щегольскую шинель сменил добротный полушубок, не новый, зато теплый. Лицо лейтенанта заросло редкой светлой щетиной, щеку пересекал белый шрам. Война резко меняла людей, и узнать в этом стреляном жестковатом человеке совсем сопливого летёху с двухмесячных курсов было сложно.
– Слушаю, командир.
– Что с огнем? Добро. Помоги «колдунам» с палаткой, вымотались совсем. Я тут дальше смогу.
Рядовой Сергей Лихов козырнул и двинулся к топчущимся у края сосенок отрядным техникам. «Колдунами» их прозвали сразу, да и кто они, в самом деле, если не колдуны? Парни толковые, головастые, только вот руками не всегда после своей работы ворочающие. Дядя Вова кивнул подошедшему, протянул жердины – лезь внутрь.
Когда палатка, выгибая под холодным ветром стенку и хлопая входным клапаном, стояла, все четверо исходили паром, жадно вдыхая стылый вечерний воздух.
– Э-эх, столько работы, а простоим? Ночь? – Дядя Вова, крепкий седобородый солдат, вытянул из кармана кисет и протянул. – Угощайтесь, товарищи.
