отрывисто, будто говорил только самое необходимое, боясь сказать лишнее.
– А что ж такого в этой высоте важного? – осторожно, в потрескивающие костром сумерки, спросил Лихов. Невольно вспомнил свою деревеньку: точь- в-точь, и холмы и речка. Только далеко до его Камышинки у Волги. Но по сердцу резануло: как там? Оттого и задал вопрос, да чуть сам не пожалел, что сорвались слова.
– По полученным данным, там может пройти небольшой отряд немцев с целью разведки возможного направления обходного удара крупных сил. Если пройдут и ударят с фланга, нашим только отступать снова.
Потрескивали угольки, звякали ложки по котелкам. И вроде понятна задача – зачем спрашивать? А вот всё равно не ясно – если такая небольшая группа ожидалась, зачем их отряд понадобился? А если не хватит простой пехоты, ну вывели бы танки и вдарили по фрицам. Или бомбами с самолетов.
– Баландин! – Лейтенант потряс перевернутым котелком.
– Слушаю, товарищ лейтенант! – отозвался дядя Вова.
– Пост как всегда, никаких лишних костров, и этот, проследи, чтобы как можно меньше горел. Всем по сто граммов, колдунам по сто пятьдесят. Остальным, слушай мою команду: отдыхать. Сегодня тяжелый день выдался, а завтра, может быть, втрое тяжелей будет. Вопросы есть?
Не в духе командир, ой не в духе. Какие уж тут вопросы еще…
Звезды над головой светили крупные, яркие. Луна не выходила, оттого да от мороза, казалось, их сегодня особенно много.
– Страсть, – выдохнул Женька. – Хрен сосчитаешь!
Насколько Сергей знал, был среди всего отряда Женька самым молодым, поэтому и звали его все просто: Малой. Ни фамилии, ни отчества – Малой.
– Слышь, а как у тебя отца звали?
– А я и не знаю, с приюта я. Мамку вроде Настасьей, а папки не видел никогда, – выдохнул Малой.
Да… Много таких. У него самого и родители были, и дед с бабкой в соседнем доме жили.
– Вот кончится война, приедешь ко мне на Волгу, я тебя с отцом своим познакомлю, коли жив будет. Он где-то на Белорусском, мать писала. Вроде как при обозе, после ранения. Он, знаешь, какой рукастый? Помню, такую лошадь из дерева сделал, все мальчишки мне завидовали.
Малой посопел и спросил:
– А тебе сколько, Серый?
– Двадцать пять почти. А тебе?
– Мне семнадцать две недели как.
– А что не сказал, отметили бы! Семнадцать лет… Почти мужик!
Малой засопел сильнее. Обиделся?
– Да ладно, Жень. Это я так, шучу. На войне все мужики. Она не выбирает, сколько тебе годков, верно?
– Верно, – согласился Малой.
Помолчали. Тихо, только в лесу потрескивают от холода деревья. И еще снежинки, сдуваемые с места ветром, чуть слышно шуршат по насту.
– Слушай, – спросил Лихов, – а как же тебя такого молодого в такой секретный отряд-то взяли, да еще и колдуном?
– Это я не знаю, – безмятежно отозвался Малой. – Думаю, командир у нас не простой, почуял как-то. Помнишь, как он дядю Вову сразу распознал? Как глянул, так и отрезал: колдуном будешь!
Сергей невольно усмехнулся. Теперь весело даже немного, а вот в тот день… Тогда от страха даже зубы клацали. У всего строя.
– Часть у нас не просто секретная, а сверхсекретная, – в строю хмыканье.
– А-а-а-атставить веселье! – Лейтенант замер, лицо его заливается яростной белизной. – И отряд не простой, а боевой! Имени знаменитого командующего фронтом Мерецкова! Ты! Из строя два шага вперед!
Палец указывает на Дорохова. Сыпь хмыкает и лениво делает пару шагов.
– В мире существует много различных сил, – Герасименко обходит Дорохова, а сам смотрит на разномастную шеренгу. – Некоторыми мы привыкли пользоваться: сила ветра, воды, электричество, бензиновые двигатели. О существовании иных пока даже не подозреваем. Или забываем о них.
Он доходит до конца строя и едва заметно наклоняет голову. Сыпя подхватывает, словно невидимым ветром, толкает в грудь, Дорохов чувствует, как ноги отрываются от земли, и он летит словно птица. Дорохов вопит не своим голосом, падает на землю. Та выбивает дыхание, крик обрывается.
– И вы отобраны, чтобы научиться пользоваться этими силами. Вы!
Лейтенант смотрит на притихшую напуганную людскую линию.
– Советская власть первой должна овладеть этими силами и с их помощью уничтожить всех своих врагов! И главных вы знаете! Это фашисты. Это захватчики. И, да! Предатели тоже. И они тоже враги, которых надо давить. Сейчас, сегодня, вы можете стать героями. Только не надо с этим шутить, иначе…
Он замолкает и обводит строй взглядом. Фиолетовые петлицы зловеще горят на отворотах шинели. Строй ежится и разглядывает сапоги. Сыпь кряхтит
