на земле, ругается сквозь зубы. Лейтенант встречается глазами с Сергеем, кивает:
– Ты, два шага из строя!
И Лихов чует, как трясется у него нутро, а в ногах такая дрожь, будто совсем не умеет ходить.
Из-под неплотно прилегающего края палатки лился слабый свет. Вместе с хмурым сумеречным утром в палатку заползал мороз. Крепкий, но Сергей уже и не помнил, как это, когда тепло. Поэтому тонкую струйку холодного воздуха воспринимал почти безразлично, но вылезать наружу всё одно не хотелось. Только приказ уже отдан, и, хочешь не хочешь, а пойдешь: лейтенант с приказами шутить не любил.
Ели наспех, плотно, предчувствуя, что следующая нормальная еда неизвестно когда будет. И будет ли, вопрос. После дядя Вова раздал всем по пятьдесят грамм крови. На вопросы отвечал: командир приказал. От медяного вкуса перед глазами поплыло, а затем в тело влилось тепло. Так всегда.
– Отряд! – Герасименко выглядел невыспавшимся и усталым. – Задачу вкратце вы знаете. Занять высоту и, при необходимости, уничтожить врага. Переход недолгий, но скрытный. Первой идет машина Дорохова. За ним в порядке номеров. Замыкающие Лихов и Свержин, расстояние двести метров. Жалобы есть?
– Нет, командир, – ответил за всех дядя Вова. – Всё как более-менее пока.
– Добро, – лейтенант поглядел на багряную полосу у горизонта. – По машинам!
Восемь ДБРШ и два обозных ГШР-3 застыли среди сосен. Лихов прошагал по снегу к своему дэбээрша номер шесть, полазил, осмотрел, отметив, что трещина на ноге не увеличилась, но проволока долго не протянет, надо менять. Закурил, дожидаясь подхода «колдуна». Короткие вспышки обрядов и шум оживающих машин вроде как и не замечал уже. Обыденным это стало. Привычным. От нечего делать проверил пулемет, обмотанный от снега мешковиной, заглянул в патронные ящики, подергал лючки для пулеметных лент, не примерзли бы. Те открывались хорошо.
Женька Малой подошел, расстелил дерюгу. Достал чашу, пучок трав, вытащил из ножен короткий острый нож.
Раньше Лихов расспрашивал «колдунов»: как и что. Самому порой до чертиков хотелось стать одним из техников, выучить все эти заморочки, жутковатые, неприятные, но в принципе обычные. А порой до холодных мурашек пронзала мысль: с какими же силами они имеют дело? Посмотреть со стороны – ведьмовство одно: травы, заклинания, кровь, жертвы. Как такое могло быть в Стране Советов? А вот было, оказывается. Правда, не для всех.
Но самой страшной была мысль – почему именно они? Не ученые, не специально обученные какие-нибудь люди, а… они вот? Тракторист дядя Вова, зека Сыпь, сам он, недоучка-технарь? Или малолеток Малой, который вон уже сбросил полушубок и развязывал повязку с незаживающей раной на предплечье.
Вот из-за этого вопроса он и бросил допытываться. Хватит с него просто войны, его понимания и его грехов. К чертям остальное!
Он торопливо сбросил полушубок, Малой не железный же, замерзнет, вон, шмыгает носом. Закатал рукав, размотал бинт. Женька забормотал непонятные слова, подковырнул ножиком присохшую корочку на руке Лихова, пуская алый ручеек на волю. Сергей скривился: неприятно всё же.
Кровь по лезвию ножика сбежала в подставленную чашу, «колдун» кивнул – хватит. Сергей прошептал затворяющие слова, приостанавливая ручеек. Силы у него было немного, поэтому до конца заживлять рану так и не научился. Может, и к лучшему: каждый день новую не резать. Женька пустил немного своей крови в чашку, забормотал громче, бросил сухую травинку из пучка и, взобравшись на лесенку «шестерки», плеснул из чаши машине на грудь. Вспыхнуло холодно и ярко, Сергей почувствовал, как в руки и ноги заползала чужая сила. Не холодная, не горячая, не добрая, не злая. Просто чужая, не человеческая.
Только это не страшно: он знал, как ею управлять.
Лихов чуть повел плечом, потом выпрямил и разогнул руку, другую… ДБРШ послушно повторял за ним: плечо, рука…
– Нормалек, чую его, – сказал Сергей.
– А я вот уже почти ничего не чую. – Женька выдохнул. – Ну, давай, удачи. Мне один остался всего.
– Спасибо, Малой.
Он подождал немного, привыкая к движениям деревянного механизма, ослабил контроль, накинул полушубок, хорошенько застегнулся и полез по лесенке в кабину. Машина слабо подрагивала, стремясь повторять каждое движение за ним, но Сергей контролировал своего робота: сила-то у того есть, а вот души… души у дерева нету. Поэтому человек и главный.
Через пятнадцать минут все машины ожили, техники погрузили остатки снаряжения в грузовых роботов, разместились сами, и грозный отряд из восьми боевых и двух обозных машин размеренно зашагал по склону заснеженного холма. Оставляя за собой странные и пугающе-непонятные обычным людям гигантские следы.
На коротком привале к Лихову подошел дядя Вова. Протянул махорки, раскурились.
– Слышь, не хочу показаться трусом, но, похоже, командир малёхо недоговаривает, – когда надо было, старшина Баландин говорил понятно. – Ничего сам не чуешь?
Сергей затянулся и прислушался к окружающему снежному безмолвию. Тихо, кроме ветра между ветвей, ничего особенного.
– Да вроде нет.
