Молча свернули самокрутки, задымили. Не хотелось думать про завтрашнее утро. Снова переход? Бой? Ясно, что не отдых – в такой спешке на курорт не перебрасывают.
– Ночью жахнет, – шмыгнув, сказал Лёха Пуговкин, самый молодой из «колдунов». – Такой дубарь придет, мама не горюй!
– Эт да, – кивнул дядя Вова. – Придет, жопы морозить.
Переход по покрытым густым лесом холмам, с коротким привалом в узком распадке, вымотал всех. «Ходуны», поставив большую ротную палатку, потянулись кашеварить к разгоревшемуся костру. Сергей смотрел на небольшую группку людей, и внутрь ему заползал холод почище намечавшегося ночью дубаря. Так бывает, когда по коже морозит даже летом. Словно подсказывает кто, приподнимая волоски, – жди, человече, скоро уже.
А что конкретно… думай, солдат, сам.
Они побросали скуренные до самых губ «ножки», заторопились к огню. На дежурстве сегодня братья Самедовы, те еще вояки, а готовить умели знатно. И, что очень ценили, – быстро. За двадцать шагов Сергей учуял теплый хлебный запах каши. В животе заурчало.
– Тихо ты, – старший Самедов цыкнул на сунувшегося к котлу бойца, – еще свали, шайтан! Минут двадцать жди, только вода закипела.
Закипела – не закипела, а запах шел одуряющий.
– Свержин, как машины? – Командир кивнул на край леса. – С воздуха не заметят?
Свержин, молчаливый, как большинство сибиряков, хмуро кивнул.
– Порядок, поставили под соснами, пусть хоть заубереров пускают, никто не учует.
– Добро. Баландин, твои сильно устали?
Дядя Вова почесал бороду и ответил:
– Морозно сёдня. Больше тратим, почем обычно, тут, как говорится, никуда.
– Во, загнул, – хмыкнул кто-то, наверняка Женька Малой. – Тебя, дядь Вова, если немцы в плен возьмут, точно расстреляют. Ты так скажешь, хоть голову выбрасывай: ничего не ясно!
Солдаты засмеялись. Даже Герасименко усмехнулся.
– Нам в плен никак нельзя. Там и смерть будет избавление, аненербы из нас все жилы повытягивают, к мамке не ходи! – отозвался Баландин.
– Верно говоришь, Владимир Михайлович, нам в плен нельзя, – кивнул лейтенант. – Сергей! Возьми кого-нибудь, сходите за дровами, пока совсем не стемнело.
Лихов свистнул Малого и Лёху Пуговкина. Уходить от костра не хотелось, мгновенно в лицо словно ковшик мороза плесканули. А тот и рад растечься по плечам, да на спину, будто обнимая.
На невысоком лесистом взгорке ветерок чувствовался сильнее: отряд стоял в большом разломе. Будто кто могучий стукнул кулаком в землю, оставив широкую яму, окруженную лесом. Костер разожгли под прикрытием нависшего края, даже вот отсюда, с двухсот шагов, почти не видно его. Бойцы прошли мимо застывших, словно сказочные великаны, дэбээрша, чуть углубились в лес. Сергей приметил несколько поваленных ветром деревьев и махнул топором: берем эти.
В бараке темно, тихо. Слышно, как где-то в углу, под сеном, шуршит мышь. Хочется пить, но вставать сил нету.
– Лёх, – зовет Сергей. – Ты там как, жив?
– Хрен знает, – тихо отвечает Лёха Пуговкин. – Голова едет совсем и кружится всё.
Ясно, у всех одинаково, даже у медведей типа Свержина или Баландина. Только они бывалые, повырубались и сопят себе, седьмой сон видят.
А пить хочется.
Лихов кое-как садится на топчане, встает, шатаясь словно пьяный, и идет к столу, где в бачке вода. У стола замер, упершись в него локтями, Дорохов. Сергей встречается взглядом с Сыпем и удивленно смаргивает – они светятся. Слабо, едва видимо, но точно светятся!
– Вот тебе и комсомол, братишка, да? Товарищ Сталин, мать его, учудил такое, чего как бы и нету, бляха муха, а есть, комарина душа.
– Тихо ты, – чуть испуганно одергивают Сыпя из темноты. – Сейчас услышат и, того, сошлют, куда мама не горюй.
– Куда уж дальше-то? – хмыкает Дорохов. – Думаешь, есть куда еще?
Сергею пить уже расхотелось, в желудок словно бухается комок льда. Попали они так попали, это точно. Рассказать кому – дураком сочтут, в лучшем случае. Только вот рассказывать они никому не смогут, было такое убеждение.
– Командир, – оторвавшись от еды, обратился к лейтенанту рядовой Батенев. – Я вот думаю, завтра же снова с утра выступим или обождем до обеда?
Герасименко ел осторожно, дуя на каждую ложку. Некоторое время он молча жевал, а потом нехотя, будто через силу, ответил:
– Выступаем с самого утра. Наша задача – завтра занять оборонительную позицию на высоте у хутора Тёпловка, и чем раньше мы эту задачу выполним, тем точнее выполним приказ командования.
– А что за Тёпловка такая, товарищ лейтенант?
– Хутор небольшой. Можно сказать, брошенный. Расположен на всхолмке с названием Лоховой. Под холмом речка Беленькая, – ответил командир
