— Что «что»? — переспросил вышедший из дома отец, внимательно разглядывая его.
— Что вы сказали? Посватать?!
— Ну если ты желаешь ждать три года окончания траура… Или девочка тебе и не нужна вовсе? Может, внучка любимой ныряльщицы Чхоннёна тебя недостойна? Тогда оставляем подарки дома и просто идем прощаться…
— Нет-нет, отец, постойте! — Министр издавна привык решать все за своего сына, но редко, крайне редко родительское повеление настолько совпадало с его собственным желанием. Сон Ён нервно рассмеялся: — А… Ха На? Она ведь может быть против…
— С чего бы? — высокомерно вопросил министр.
— В смысле, бабушка же ее при смерти…
Мудан пристукнула своим шаманским посохом.
— Услала девчонку с поручением, она и знать про то не будет до поры! А в траур входить ей мы с подружкой не позволим.
«Подружка» — это старая хэнё, смятенно перевел про себя Сон Ён. Растерянно оглядел двор. Слуги кивали и улыбались ему из-за плеча отца: сочувственно и ободряюще.
— Это… пусть молодой господин не волнуется, — вдруг сказал Ком Чон. — Оно… жениться всегда поначалу страшно. Справитесь.
И, смешавшись от того, насколько громко и ясно прозвучал его голос, закашлялся и спрятался за спиной Мин Хва. Отец неожиданно фыркнул:
— Ну да, с драконами-то драться куда как легче! Иди, не трусь!
И даже подтолкнул вперед замешкавшегося сына.
…После вручения подарков и беседы о здоровье и погоде министр Ким выждал приличествующую паузу, прочистил горло и произнес:
— Говорят, у вас есть внучка-красавица на выданье?
— Да что вы, люди много чего болтают, — неопределенно заметила шаманка, сидевшая по правую руку старой хэнё, со всех сторон обложенной подушками. По левую неподвижно восседал харубан… то есть дедушка Хван Гу.
— А у нас тут, — министр указал обеими руками на Сон Ёна, — сын имеется, желает ее замуж взять.
Чувствуя себя донельзя глупо, молодой человек подумал и деревянно поклонился. Старая хэнё говорить даже не пыталась — то ли совсем была не в состоянии, то ли свою немощь не желала выказывать. Но открытый левый глаз, устремленный на него, посверкивал живо и весело.
— Ну что ж, если ваш сын нам понравится, может, и отдадим ему нашу внучку…
— Так что, тогда по рукам? — подался вперед министр.
Шаманка уперла руки в бедра.
— Э-э-э, нет, дорогой сват! Мы же столько лет девочку растили, уму-разуму учили, а вы люди приезжие вот так за здорово живешь хотите наш цветочек сорвать?
Сон Ён едва не хмыкнул: цветочек? Репейник! Чертополох!
— Мы вас поняли, чего же вы хотите, уважаемая сватья?
— А что вы имеете?
Отец наклонился, чтобы поближе заглянуть в неподвижное лицо старой хэнё.
— Бабушка Ха Ны, вчера пришло известие о королевском указе: возвращено мое доброе имя и моя должность. — Не обращая внимания на изумленный возглас сына, продолжил мягко: — Так что все, что принадлежит мне, будет принадлежать моему сыну и моей невестке. Да и его второй отец, за которого я говорить не вправе, тоже, думаю, не поскупится. Богатства земные и богатства подводные — достойная ли это цена за вашу внучку?
Мудан со стариком переглянулись, потом разом посмотрели в лицо хэнё и так же разом замотали головами:
— Нет! Нет! Мало, не отдадим!
Сон Ён взмок. Чего же им еще?! Какой местный обычай они не соблюли? Чем рассердили старую ныряльщицу? Он опасался, что отец разгневается, потеряет терпение и все будет кончено. Не учел придворный опыт министра в ведении переговоров и донесении королевской воли — тот лишь осел на пятки, задумавшись. Трое стариков смотрели на него в ожидании. Ком Чон, привычно молча прятавшийся в тени (взяли его, чтобы число сватов было нечетным), наклонился и прошептал что-то министру на ухо. Тот поднял брови и покачал головой — то ли сомневаясь, то ли удивляясь, как сам не догадался. Выпрямился и хлопнул ладонями по коленям:
— Тогда вот наша последняя цена за вашу внучку!..
Ха На слушала с открытым ртом: будто он не про сватовство к ней рассказывал, а некую увлекательную небылицу.
— И какая же цена-то?!
— Моя любовь, — сказал Сон Ён.
…Девушка и не отбивалась почти — лишь поначалу. А потом вцепилась в него памятно — руками, ногами, губами — не отдерешь. И не хочется.
Очнулся — как из водоворота вынырнул. Хватая воздух ртом, слепо ища и опору и груз, тянущий ко дну… «Опора и груз» нахлестала его по рукам. С
