– Давай на ты. Тебя как звать?
– Вася.
Федор хмыкнул. Для его веснушчатого лица имя Вася в самый раз.
– Надо же, тезки!
Федор служил по документам деда, Василия Петровича. За время службы уже привык к другому имени. Дубовик чемодан нес осторожно. Стекло у него там, что ли? Позднее сообразил, наверное – радиолампы в приборе, продукт ценный. Прихватил ли Дубовик запасные? Лампы не то что в Лихославле, в Калинине не сыскать.
На дороге трясло сильно, вся в рытвинах и выбоинах, воронки присыпаны гравием. Солдаты потом рассказали Федору, что Дубовик уселся на свой вещмешок, а чемодан всю дорогу на коленях держал, придерживая одной рукой, а другой в борт кузова вцепился. Но через два часа уже были в Лихославле. Дома почти все деревянные, большей частью одноэтажные. Надо определяться с постоем. Причем желательно на окраине, нельзя афишировать себя. Не мудрствуя лукаво Федор спросил у регулировщицы на перекрестке, где найти особый отдел.
– А вам по этой улице. Через квартал увидите двухэтажное здание, бывшую школу.
– Спасибо, красавица.
Девушка и впрямь была заглядение. Отвык на войне Федор от женского пола. Вокруг одни мужики, запах гуталина, оружейной смазки, портянок.
Капитан особого отдела проверил документы Федора.
– Чем помочь?
– Моя группа на несколько дней прибыла. Нам бы остановиться где-то, на постой.
– Кутузка нужна будет?
– Похоже, да.
– У меня там сержант сидит. Из разведки. Выпил, морду командиру пехотного взвода набил.
– За дело?
– Тот придрался, почему честь не отдал. А парень только из рейда, из четырех человек его группы только один вышел, но «языка» знатного притащил, гауптмана-артиллериста. Поет, как соловей. Командование его к награде представлять хотело, а тут такое происшествие.
– Для него гауптвахта – как санаторий.
– Сам так думаю. Отправлю его назад в разведвзвод. Трое суток он уже отсидел. А ты занимай любую комнату на втором этаже. Первый занят весь особым отделом.
– Спасибо.
– Не за что. Надо будет чего – заходи.
Машину оставили под охраной часового особого отдела, мешок харчей и чемодан с пеленгатором перенесли в комнату. В углу столы и скамьи в кучу свалены, класс раньше был. Дубовик сразу прибор включил.
– Проверить надо, вдруг растрясло, – объяснил он.
Вскоре пришел особист.
– Я распорядился матрацы принести. Все удобнее будет, чем на голом полу спать. Кроватей нет, сам понимаешь. А это что за штука такая?
Пеленгатор помаргивал индикаторами, наушники попискивали.
– О пеленгаторах слышал? Он и есть, – ответил Федор.
– Надо же, до чего наука дошла! Я думал, его на машине возить надо. Погодь, так это что? Рация чужая у нас завелась?
– Именно.
– Вот б…! Когда обнаружите, шумни! Я взвод автоматчиков под это дело дам. Покрошат всех в пыль вмиг!
– Живым взять надо, допросить.
– Много чести. К стенке и баста.
– Э, товарищ капитан! Радист – последнее, а не главное звено. Ему же кто-то информацию дает. Так что агенты немецкие у тебя под носом работают.
– Не может быть такого!
– Время покажет.
Солдаты комендантского взвода принесли матрацы, подушки. А после и ужин – гречневую кашу с мясом и чай в железном термосе. Не пришлось даже консервы вскрывать.
– Парни, можете вздремнуть.
После ужина Дубовик наушники надел, так и просидел всю ночь. Утром умылся, позавтракал и снова к пеленгатору. И так без перерыва двое суток. Глаза от недосыпа красные.
