целые – как и днище. Наверное, повезло экипажу, следов крови внутри не видно.
Игорь улегся на днище. Почти отдельное купе, жаль только, что поезд не экспресс.
Прогремел на стыках рельсов встречный состав, и только тогда их эшелон тронулся. От усталости, от пережитого, от покачивания Игорь уснул.
Он не знал, что с расчетами ошибся. Он полагал, что находится на железнодорожной линии Смоленск – Орша – Борисов – Минск. Но с самолета Игорь выпрыгнул северо-восточнее и вышел к железнодорожной линии Великие Луки – Полоцк – Молодечно – Лида, а далее уже Белосток, что в Польше. Эта линия шла километров на пятьдесят-семьдесят севернее и через Минск не проходила.
Меняли паровозы, эшелон шел. Игоря никто не беспокоил, и он проснулся вечером по нужде.
Платформу трясло и раскачивало.
Игорь выглянул через смотровую щель – что снаружи? Темно. Он выбрался из разбитой бронемашины и несколько секунд стоял неподвижно, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.
Мимо проносился лес.
Игорю необходимо было определиться – где он находится. К тому же он беспокоился, не проспал ли Минск?
Действительность оказалась хуже. Когда далеко впереди засветились огни на станции, Игорь надел ранец.
На любой станции всегда есть название, стоит только сойти на станции и прочитать табличку на ее здании.
Когда поезд остановился, Игорь не спеша спустился с платформы и направился к зданию: на перроне в окружении большого количества военнослужащих на него никто не обратил внимания.
Но после того, как он прочитал название станции, почувствовал, что находится в состоянии шока. Он не верил своим глазам! Белосток! Но ведь это уже польская земля! Оккупированная немцами, уже не наша! Вот это он влип! Все с самого начала пошло наперекосяк и продолжало идти. И теперь ему надо в Минск, а это значит – в обратную сторону. Если разумно рассудить – в разведотдел возвращаться надо. Из группы в три человека двое погибли, рации у него нет, и один он не сможет выполнить то, что должны были сделать втроем. Но с другой стороны, приказ никто не отменял, а значит, он должен быть выполнен, в противном случае на своей стороне его ждут неприятности.
В сторону востока эшелоны шли чаще, чем на запад, но теперь Игорь всерьез опасался, что снова может уехать не туда.
Он прошел к табло с расписанием. Постоянно следующих воинских эшелонов там не было, но пассажирские были, причем редкие, до Минска – два раза в день. Игорь решил не испытывать судьбу и купил билеты, тем более что поезд должен был прибыть через полчаса.
Билет был самый дешевый, в общий вагон. И самое смешное в этом было то, что на всем пути следования никто у него билет не спросил – ни проводник при посадке, ни билетный контролер. Он прошелся по вагону и щелкнул компостером билеты у гражданских – проверять билеты у нескольких военных он не стал. Боялся? Игорю стало интересно. Вот сядет в поезд гестаповец или эсэсман без билета – что контролер делать будет? Для немца, особенно члена НСДАП, любой славянин – недочеловек, будь он русским, поляком или украинцем.
Уже подъезжая к Минску, Игорь пожалел, что вскрыл пакет с деньгами. Командир спецгруппы в Центр по рации доложит, по возвращении проверки пойдут – зачем вскрывал? А не украл ли?
Адрес Игорь выучил наизусть – как и Летягин, и радист. Явку знали все трое – на случай, если после приземления не удастся найти друг друга, – во время ночного десантирования такой риск всегда существовал.
Город только просыпался, прохожих было ма- ло, и приходилось спрашивать. Карту он изучил добросовестно, да немцы все улицы переименовали. Как же, ведь они пришли навсегда, а в городе – улицы Сталина, Ленина, Ворошилова и прочих коммунистических вождей. Вот и появились Гитлер-штрассе и прочие названия, связанные с деятелями оккупационного режима.
Таблички на угловых домах улиц были написаны готическим шрифтом, благо номера домов менять не стали, иначе путаница была бы неимоверная – ведь жители все равно продолжали именовать улицы прежними названиями.
Улицу Игорь нашел сразу, однако решил все-таки подстраховаться. Было у него предчувствие нехорошее, интуиция подсказывала – не ходи туда.
Искомый дом – двухэтажный, двухподъездный. Напротив – развалины кирпичного дома, оставшиеся еще с сорок первого года, поскольку обильно поросли травой, а в одном месте даже деревце уже тянулось.
Игорь прошелся по улице, улучив момент, юркнул в развалины и залег.
Пункт наблюдения он выбрал отличный. Его самого видно не было, зато оба подъезда – как на ладони. У агента третья квартира на первом этаже.
В развалинах дома он просидел до вечера, однако нужного человека так и не увидел. Скрывается – на улицу не выходит, приболел, гестапо арестовало? Вариантов много, но Игорю необходимо знать единственный правильный, от этого зависит, выполнит ли он задание.
Когда на город опустилась ночь, к дому подъехала легковая машина, и с заднего сиденья ее вышли двое. Одеты они были в гражданское, но выправку военную не скроешь. Оба вошли в подъезд, но буквально через минуту вышли и уселись в машину, которая тут же сорвалась с места. Видно было плохо, лиц Игорь толком не разглядел, но фигуры людей были уже другие – один человек повыше, а другой – поплотнее.
Игорь не был ни оперативником, ни «топтуном», не знал их приемов, но подумал о возможной засаде. Только выходило тогда, что немцы грубо работают. Или это случайность? Скажем – квартируют они здесь, и не факт, что из гестапо, возможно, из гражданской службы – из того гебитскомиссариата.
