счете в предательстве обвинят капитана.
– Погоди, капитан, убиваться. Шифровальный блокнот у тебя?
– Не было шифроблокнота, по книге работал. Горький, «На дне».
Был такой способ у разведчиков и имел как свои плюсы, так и свои минусы.
– Радист книгу видел?
Зная название книги и имея шифрограмму, можно было ее расшифровать, особенно если криптографы толковые. Впрочем, бестолковых у немцев в спецслужбах не было.
– Видел. Один раз надо было срочно ответ давать, при нем с полки доставал.
Игорь выругался. Даже небольшое небрежение правилами могло повлечь и уже повлекло за собой тяжелые последствия.
– Где радиста держат?
– Не могу знать, город большой.
– Или надо убить радиста, или найти способ сообщить нашим о его предательстве.
– Как? У меня рации нет.
– Через городское подполье или через партизан. Выход на подпольщиков есть?
– Есть контакт.
– Тогда иди на встречу, и пусть они по своим каналам и своим шифром передадут, что радист предатель и что верить ему нельзя.
– Я могу это сделать, но не раньше вечера.
– Предупредишь – и себе поможешь, и группу спасешь, которую радист от твоего имени вызвать может.
– Понял уже. – Капитан потер ладонями лицо. – А почему ты один? Где груз? И что произошло с группой?
– Зенитчики обстреляли – самолет в лучи прожектора попал. Я успел выпрыгнуть, вернее – механик вытолкнул. А самолет с экипажем и группой взорвался. Можешь в Центр сообщить, чтобы знали.
Капитан покачал головой:
– Давно таких несчастий на мою голову не было! С сорок первого года воюю, но чтобы вот так?
– Подполковник насчет австрийца говорил…
– Ну да, планировал я вас под видом немца к нему приставить, на свою сторону склонить или подкупить.
Игорь поднялся, принес из комнаты ранец и достал из него два пакета. Один, с рейсхмарками, был взрезан, другой оставался целым.
– Я далеко от Минска приземлился, да еще и в болото угодил. Когда кое-как выбрался, решил посмотреть, что в пакете. Случись патруль – хоть знать, как выкручиваться. Но ни одной марки не потратил, можешь все пересчитать.
– Верю – да мне другого ничего и не остается.
– Понимаю, что спрашивать не имею права, но все же – что в другом пакете?
– Тоже деньги, только уже не немецкие. Австрияк этот, похоже, красивую жизнь любит. Полагаю – на деньги купится.
– Кто такой, как меня к нему подвести думал? Какие-то мысли были? Не зря же руководство деньги прислало, стало быть – план одобрили.
– Да ты аналитик!
Они помолчали – ситуация складывалась тяжелая, потом Михаил сказал:
– О старом плане можно забыть, из группы ты один остался. Надо что-то новое придумывать.
– Тогда дай детали.
– Запоминай: Франц Тиль, майор, командир базы снабжения, австриец, из-под Вены, тридцать шесть лет, не женат. Любит посидеть в компаниях, общителен, но осторожен. В ресторане, где этот австрияк любит бывать, причем в отдельной кабинке, официантом работает наш человек из подполья – до войны был учителем немецкого языка. Так вот он слышал, как Франц этот в подпитии говорил приятелям, что Россия – страна дикая и воюет варварскими методами. Он имел в виду партизан, и разговор этот случился после крупной диверсии на железной дороге. Потом он вспомнил слова Бисмарка о том, что Россию победить нельзя.
– И это все? А где же здесь неверие в победу Великой Германии? Или нет, ты не все рассказал?
– Почти дословно.
– Тогда надо думать, причем крепко. Ну, подойду я к нему в ресторане… Он офицер, «белая кость», а я по документам – унтер. Да он со мной и разговаривать не станет! Нахрапом не получится.
Вечером пришел с работы хозяин дома – уставший, в черном железнодорожном бушлате.
– Как дневали?
– Твоими молитвами. Никто в дом не стучал, – и капитан начал собираться.
– Ты куда? – удивился хозяин. – Через час – комендантский час, жизнью рискуешь.
