Он забрался на дерево, высмотрел, где расположены посты, просчитал, когда происходит смена часовых – каждые четыре часа. На правом фланге увидел пулеметное гнездо, уяснил, что оно неглубокое – оба пулеметчика расчета лежали в довольно мелком окопе. Глубже рыть было нельзя, подпочвенные воды близко, вода в окопе стоять будет. А уж вечером и ночью комаров в таких местах полно! По берегу осока растет – пакостное растение. Края листьев острые, руки режет, как бритва. А если сухая, шелестит, едва заденешь.
Остаток дня Игорь занимался делом. Он загнал машину поглубже в лес, разбортировал запасное колесо, достал камеру и накачал ее. Решил: как войдет в реку, уложит на нее мешок с документами. Подальше от воды, все целее будет.
Как только стемнело, Игорь разулся. Сапоги, едва наберут воды, становятся тяжелыми и начинают тянуть ко дну. Пистолет сунул в карман брюк, ремень с кобурой бросил у машины.
К опушке шел медленно, босой ногой постоянно щупал землю впереди себя. Если попадались сухие ветки, отбрасывал их в сторону. Наступишь на такую, хрустнет и привлечет внимание.
На опушке леса залег, дождался полной темноты. Погода благоприятствовала. Полнолуние, луна за низкими тучами скрыта, небольшой ветерок. В полнолуние обычно скверная погода – дожди, ветер, а в сырой местности – туман.
Ползти было неудобно. Одной рукой Игорь подтягивался сам, другой тащил за собой автомобильную камеру с мешком документов. Да еще приходилось время от времени шарить перед собой в поисках мин.
Видимо, на этом участке никаких прорывов или поисков наших разведчиков давно не было, поскольку никто из немцев не пускал осветительных ракет, и пулеметчики не вели беспокоящий огонь, опасаясь нарваться на ответ.
Позади Игоря, буквально в двадцати шагах от него, чавкая по грязи сапогами, прошел солдат.
Игорь был уже весь мокрый и грязный. А, плевать, отмыться можно, лишь бы до своих добраться. Выбраться с немецкого берега – это полдела, а ведь еще к нашим надо проникнуть. Какой-нибудь новобранец с перепугу даст очередь, и поминай как звали!
Когда Игорь в поиск с разведчиками ходил, начальник разведки или командир разведвзвода лично провожали его на передовую. Командир пехотинцев извещен был, что разведчики на участке его роты на чужую территорию пойдут и там же возвращаться будут. А здесь его никто не ждет, пулю схлопотать можно запросто.
На коленях он беззвучно, без всплеска вошел в воду и, толкая перед собой камеру, поплыл к другому берегу. Речка была неширокой, и как она называется, Игорь даже не знал. Но все реки к югу от озера Ильмень впадали в озера, а вытекала только одна река – Волхов, но она была на северной части, где стоит Великий Новгород.
Озеро велико, и Игорь вряд ли его переплыл бы, все-таки 35 километров в ширину.
Берег появился неожиданно – ноги коснулись ила. Игорь попытался встать и тут же увяз по колено. Сколько мог, он продвигался на четвереньках. Чертыхнулся, задев осоку, и тут же с берега послышался голос постового:
– Стой, кто идет? Пароль!
Голос был негромким, но над водой звуки разносятся далеко. Постовой явно не хотел, чтобы его услышали немцы на другой стороне реки – так бывает, когда ждут своих разведчиков из поиска.
– Свой я, помоги.
– Держи, – и рядом с Игорем в воду упала веревка. Он ухватился за нее свободной рукой, а во второй намертво зажал мешок. Веревку потащили, а вместе с нею – и Игоря. И вот он уже на твердой земле.
– Вставай, тут уже можно. Иди на голос.
Игорь двинулся в ту сторону, откуда доносился голос.
За деревом стоял боец с трехлинейкой.
– Стоять! Ты кто?
– Разведка. Только вышел не на своем участке фронта.
– Разберутся. Это что у тебя?
– Мешок с документами.
Постовой подошел, пощупал. А когда разглядел вблизи форму, в которой был одет Игорь, отпрыгнул в сторону и выставил вперед винтовку с примкнутым штыком:
– На тебе же форма фашистская!
– Я к немцам в тыл в своей форме идти должен?! – возмутился Игорь. – Да ты никак сдурел!
– Вот проткну, как соломенное чучело! – пригрозил часовой.
– Под трибунал пойдешь! – жестко сказал Игорь.
– Поворачивайся, шагай! Да не балуй, стрелять буду.
– Я босиком, сапоги сбросил. Не подгоняй, не видно ни черта!
