В покосившемся сарае они нашли немецкие сапоги, подошедшие Игорю по размеру, портянки. Еще лейтенант, подсвечивая фонариком, нашел красноармейскую гимнастерку, порядком ношенную, но чистую.
– Немецкий френч сними, только из карманов все достань. Наши парни завтра простирнут, еще для дела пригодится. А вот брюк нет, не взыщи.
Теперь Игорь смотрелся довольно странно. Брюки и сапоги были на нем немецкие – как и ремень поясной, но при русской гимнастерке без знаков различия.
Он достал из карманов френча документы и увидел, что в солдатской книжке на имя Гюнтера Шпранца надписи чернилами расплылись. Выкинуть бы ее, да Стрюкову сдать надо.
За мелкими заботами время пролетело быстро, и как только начало светать, прибыл грузовик. Из кабины выбрался незнакомый старшина, поздоровался с лейтенантом. Похоже, они были знакомы.
– Этот? – старшина кивнул на Игоря. – В первый раз вижу…
– Я из хозяйства подполковника Стрюкова.
– Эка хватил! Так он же из другой армии! – Старшина раздосадованно покрутил головой. – Ладно, едем!
Игорь вышел в полосе Первой ударной армии Второго Прибалтийского фронта. Одно было хорошо: мир разведчиков тесен и старшина слышал о Стрюкове.
Они приехали в штаб армии, и начальник разведки долго созванивался по полевому телефону. Дозвонился с трудом.
– Теперь жди. Подполковника на месте нет, но о тебе знают, приедут.
Начальник покосился на брезентовый мешок. Любопытно ему было – что там? Однако переходить дорогу собратьям из разведки другой армии не стал. Наклонившись к мешку, он прочитал надпись:
– А-4 – это что?
– Документация.
Чесались руки у майора посмотреть содержимое этого мешка, ох чесались! Мешок макулатуры из глубокого тыла не понесут, там что-то важное, любой разведчик любопытен по натуре. Пехотинец или танкист на малозначащие детали впечатления не обратит, а разведчик анализировать начнет и зачастую выводы нужные сделает.
Грузовик пришел за Игорем только к вечеру. Старшина, с ним прибывший, был знаком Игорю по тренировочному лагерю. В таких случаях посылали не просто представителя разведотдела, а человека, лично знакомого, хорошо знающего фигуранта.
– А, Катков? Ты же в Минске должен быть? А как в полосе чужой армии оказался?
– Это я лично подполковнику доложу.
– Лично не получится. Стрюкову полковника дали, в центральный аппарат перевели. У нас теперь новый начальник разведки, майор Пантелеев. Едем, вечереет уже.
По разбитой бомбами и тяжелой гусеничной техникой дорогам они ехали долго. Из Игоря эта дорога вытрясла всю душу. Предыдущую ночь он не спал, вымотался и сейчас попробовал подремать в кузове. Куда там, от борта к борту кидало. Про сон он и думать забыл, тут язык бы не прикусить.
Однако к трем часам ночи они были на месте.
– Идем в отдел, – приказал старшина.
– Вздремнуть бы пару часов, все равно все отдыхают. Ночь же!
– Топай!
Игоря ждали – не каждый день из глубокого тыла разведчики выходят.
За столом начальника сидел майор.
Игорь вошел и доложился по форме.
– Катков? Мне Стрюков говорил – ты один из группы остался в живых. Давай с самого начала. Садись!
Игорь начал с полета – когда их самолет подбили и он приземлился в болото. Он старался не упустить ни одной мелочи, поскольку по опыту знал, что беседовать с ним будут еще не раз, перепроверяя все сказанное. Да еще рапорт писать заставят.
За час едва уложился.
Майор откинулся на спинку стула, закурил.
– Не слышал никогда о таком острове. И документы оттуда?
– Так точно!
– Надо в Москву посылать, у нас технических специалистов такого уровня нет. Но сначала перевести на русский язык надо, а уж потом разбираться, дельное что-то доставил или мусор.
– Какой же это мусор? Я сам видел, как ракеты взлетают. Огромные! Тиль – это главный конструктор двигателей – говорил, что там одной взрывчатки больше семисот килограммов и дальность полета свыше трехсот километров.
