Через пару кварталов экипаж остановился у трехэтажного здания, треть первого этажа которого занимал салон. Дейн не стал заморачиваться, а просто повторил интерьер первого салона. Дверь, звонок, навстречу вышла очаровательная девушка и нежным голосом сообщила, что готова помочь вану в выборе одеколона.
– Сделайте одолжение, подберите мне аромат.
– Есть два варианта, ваша милость, мы можем вам найти что-нибудь из готового, а можем записать вас к госпоже Лазуне, нашей главной мастерице, и она вам подберет индивидуально.
– А где ее найти?
– В гостином дворе «Рабат» наш первый салон-мастерская, госпожа Лазуна тан Лати принимает ежедневно, но к ней надо записаться заранее, до конца года у нее все время расписано.
– Ладно, тогда давайте подберем из готового.
– Осмелюсь предложить вам три аромата на выбор. Мужских ароматов, конечно, больше, но госпожа Лазуна нас учила на взгляд определять те или иные предпочтения клиента.
– Давай предлагай, красавица.
В итоге я заплатил золотой за флакон отличного одеколона. Девушка, отдавая мне ящичек, поблагодарила за покупку и просила заходить при необходимости. Едва я рассчитался, как в дверь вошла женщина и принялась выбирать лак для ногтей, терзая продавщицу вопросами, а подойдет ли ей этот лак и тому подобное. Продавщица терпеливо выслушала клиентку, потом мягко и ненавязчиво раскрутила ее на тени для век, кисточку для нанесения макияжа и пару флаконов лака.
«Молодец!» – мысленно похвалил я свою служащую и вышел из салона.
– Давай еще проедем пару кварталов, и поворачивай обратно.
– Как скажете, ваша милость.
Что же, надо заглянуть к «госпоже Лазуне». А та выбежала из салона, едва коляска остановилась перед крыльцом. Как она сдержалась, чтобы не кинуться мне на шею, не знаю. Дейн, наверное, все же сказал ей о моем возвращении, поэтому, скрывая эмоции, бывшая девчонка, а ныне известный в столице парфюмер встретила меня почтительным поклоном.
– Наконец-то вы вернулись, ваша милость, а то уже мы все гляделки просмотрели и все жданки потеряли. Тут вас несколько раз спрашивали, да фиал ваш парный просили тем же ароматом залить.
Оженна? Черт возьми эту академию, я напрочь забыл о ней, и только сейчас, когда мне напомнили о ее существовании, вновь ощутил вкус ее губ и ожог от пощечины. Рука непроизвольно поднялась и прикоснулась к месту удара. Семь лет. Ей уже двадцать четыре; наверное, дети, муж, высокое положение. Кто я? И кто она? Но если восполняет аромат, значит, помнит. И не просто помнит, а… что, неужели любит? А я? Я прислушался к себе. Что-то теплое билось птицей в груди, давно-давно забытое чувство. Что со мной? Ради Матери! Только не это! Я вспомнил свою первую юношескую любовь, тогда точно так же в груди билось о грудную клетку сердце, мозг пьянил адреналин, а губы болели от поцелуев. Гораздо позже я узнал отвратительное слово «спермотоксикоз», вымаравшее грязью всю романтику свиданий. Надо сегодня же найти ночную феечку или романтическую дуру и в корне задушить и убить это чувство какой-то важной потери. Утвердившись в этой мысли, направился в кондитерскую Жиндера. Стол был на месте, я сел за него. Кинувшийся было что-то вякнуть официант был отброшен взглядом. На его месте появился другой, постарше, тот с радостной улыбкой сообщил:
– Давно ждали вас, ваша милость, хозяин с минуты на минуту будет. Что желаете?
– Ветеранское и мороженое.
– Два мгновения, ваша милость.
Пока приехал Жиндер, я успел опрокинуть в себя три «ветерана», хмель не брал меня, и это злило.
– Магистр! – орал я себе в голову. – Дай напиться!
– Увы, это невозможно, Сьерж.
– Будь ты проклят! И что мне теперь делать? Мне сердце рвет на части чувство чего-то упущенного, важного, архиважного.
– Во-первых, успокойся, ты ничего не потерял. Если ты о принцессе, то не забывай: ее замужество – это государственный акт. Ни от тебя, ни от нее ничего не зависело. Короли не властны над собой, вспомни, у тебя есть прекрасная песня на этот счет.
– Ага, «все могут короли», только вот жениться по любви никак не могут.
– Вот-вот, здесь как раз тот случай. Поэтому забудь. В столице полно женщин, тысячи из них свободны, сотни сочтут за счастье быть с тобой, десятки отдадутся тебе просто так, зачем тебе искать ту единственную, которая потом через десятилетия умрет от старости у тебя, молодого, на руках. Привыкай, Сьерж, и к своей вечной молодости, и к своему относительному бессмертию.
– Интересное дело – привыкни к молодости, – не то сказал, не то подумал я. – Как к ней привыкать, это же не каша и котлета, это состояние души.
– И тела, – добавил магистр. – Представь себе молодую душу в дряхлом теле, и хочется, и колется, и печень не велит, вот что такое дряхлое тело.
– И как вы прожили свои двести сорок лет?
