Мужчина объехал брошенный посреди дороги фургон с надписью «ФедЭкс», левый фонарь которого продолжал мигать – только очень медленно, точно сердце, готовое вот-вот остановиться. Коул снова закашлялся.
А в следующее мгновение они оставили стену дыма за спиной.
Джек сбросил скорость и сказал:
– Дети, закройте глаза.
Коул закашлялся в рубашку:
– Зачем?
– Потому что я так сказал.
– Что там?
Джек остановил «Лендровер». Тлеющий уголек влетел в окно, около которого сидела Ди, и упал на приборную панель. Пластик тут же начал плавиться. Ветровое стекло, точно хлопья черного снега, облепил пепел. Джек оглянулся на детей:
– Я не хочу, чтобы вы видели то, что впереди.
– Там что-то плохое? – спросил Коул.
– Да, очень плохое.
– Но ты же увидишь!
– Мне придется, потому что я веду машину. Если я закрою глаза, мы разобьемся. Но я не хочу это видеть. Ваша мама тоже не будет смотреть.
– Ты просто скажи, что там! – попросила Наоми.
Ее отец видел, что она вытянула голову, пытаясь заглянуть через плечо Ди.
– Там мертвые люди? – спросил Коул.
– Да, – коротко ответил глава семьи.
– Я хочу на них посмотреть!
– Нет, не хочешь.
– Мне не будет страшно, честное слово!
– Я не в силах заставить тебя закрыть глаза, но зато могу предупредить, что если ты это увидишь, то потом долго не сможешь спать по ночам. И когда сегодня ночью ты проснешься в слезах от того, что тебе будет страшно, не зови меня, чтобы я тебя успокоил, потому что я говорил тебе, чтобы ты не смотрел.
«А будет ли сегодня ночь, чтобы проснуться?» – подумал Колклу про себя.
И поехал дальше.
Их было человек десять или пятнадцать: одних застрелили прямо на месте, и улица была забрызгана дрожащими на ветру серо-розовыми каплями мозгового вещества. Другим удалось отбежать на некоторое расстояние до того, как они умерли, и на асфальте остались длинные алые полосы в тех местах, где они пытались отползти как можно дальше от убийц. А еще Колклу увидел женщину, казалось, привязанную к тротуару длинной серой кишкой, вывалившейся у нее из живота. Джек оглянулся назад, увидел, что Наоми и Коул, прижавшись лицами к стеклу, смотрят в окно, и на глаза ему навернулись слезы.
В центре города они пересекли стекавшую с гор реку. Летом, под лучами прямого солнца, она казалась ослепительно-зеленой, и здесь было полно рыбаков и любителей покататься на плотах. Сегодня же в воде отражалось бесцветное, затянутое дымом небо. На пороги под мостом- эстакадой вынесло чье-то тело: его подхватило течение, и Джек увидел, что из-за поворота выплывают новые трупы – несколько детей с завязанными глазами.
Мейн-стрит расширилась, но все четыре полосы были забиты сгоревшими, брошенными машинами, перегородившими улицу. Над долиной поднимались около сотни одиноких столбов дыма.
– Как будто здесь прошла армия, – заметила Ди.
Они проехали мимо двух ресторанов быстрого питания, нескольких заправок, рыночной площади, средней школы и целого строя мотелей.
– Нам нужно добыть продуктов, – сказал Колклу, показав на продовольственный магазин.
– Нет, Джек! – запротестовала его жена.
– Не останавливайся, папа, мне здесь не нравится! – присоединились к ней сын и дочь.
С парковки супермаркета, спотыкаясь, вышла женщина. Она бросилась к дороге, выставив в сторону «Лендровера» руки, как будто хотела заставить его остановиться.
– Нет, Джек, – сказала Ди.
– Она ранена, – возразил Колклу и нажал на тормоз.
– Проклятье, Джек!
