будущих переговорах — напрашивается. Но ведь и иностранцы не дураки. Наверняка употребляют зашифрованные тексты.
Предложение поставить изучение дипломатической корреспонденции на поток, используя нескольких доверенных лиц на постоянной основе, и привлечь для чтения определенного рода специалистов — не могло не заинтересовать. На то и ставку сделал. Естественно, уровень контролирующего всю эту деятельность должен быть достаточно высок, чтобы иметь прямой доступ к трону. Под этим соусом очень надеялся — не заберут с нагретого места. Фактически так и вышло. Трудно было бы объяснить придворным, с чего это прыгнул через несколько ступенек сразу.
— Мне надоело читать, — сказал негромко Бирон. — «Далее… страниц цифрами писано было…»
О-па! Все же корреспонденцию на почте просматривают, и не факт, что исключительно направленную за границу. Надо иметь на будущее в виду, глядя в пол, прикинул.
— Почему не воспользоваться удачным предложением.
Они совсем перестали меня замечать, обмениваясь репликами. То ли гордиться — свой до донышка считаюсь и не скрывают, — то ли прохожу в их табели о рангах на уровне таракана. Раскрою рот — и прихлопнуть тапкой недолго.
Если вскрывал и запечатывал письма дипломатов по моему плану лично директор почт, то копировать их должен особый секретарь, переводить же — отдельный секретный переводчик. Но куда важнее придавать важным посланиям первоначальный вид, то есть заклеить, прошить ниткой и засургучить точно такими же печатями, какими они были опечатаны до вскрытия. И вот здесь требовались услуги специфического рода. Мастер-резчик по печатям высокого уровня, способный скопировать множество самых разнообразных штампов личных и государственных, которыми дипломаты пользовались.
Со временем соответствующая коллекция продолжала бы пополняться и расширяться, но идентичности добиться в высшей степени важно. Значит, и профессионал и оплата труда должны оказаться соответствующими мастерству. А заодно по окончании того дела все инструменты и образцы печатей у того мастера обыскать и отобрать, чтобы ничего у него не осталось, и сверх того присягою его утвердить надобно, дабы никому о том не разглашал.
Все это я старательно изложил в меморандуме, напирая на пользу знать правительству о положении дел и о настроении умов с точки зрения иностранцев. Чужой предвзятый или объективный взгляд крайне полезен для получения общей картины жизни в столице и даже провинции. Наверняка с посланником многим делятся и специально, сливая информацию в расчете на некие возможные в будущем блага.
А уж служащие в войсках или по иной части подданные его государства могут и просто так поделиться важными данными. Про секретность здесь пока не особо подозревают. Разве на коротком этапе и в конкретном деле. А что из статистических цифр можно многое уяснить, пока никому не ведомо. Единственное — размер бюджета ни один шпион не выпытает золотом или болью. Его просто не считают. Все разбросано по коллегиям, и общего результата невозможно получить даже под гневные указы императрицы.
Ну и определенные выводы можно сделать о расположении министров и государей европейских держав, о намерениях и действиях аккредитованных при русском дворе иностранных дипломатов, о полученных ими инструкциях и приоритетных действиях.
— Я побеседую с Гольдбахом, — сказал Бирон, не спрашивая мнения Анны Иоанновны, а ставя в известность.
— Какое звание у этого…
— Профессора Кристиана Гольдбаха, — подсказал я с готовностью.
— Да. Этого.
— Действительный член академии и профессор математики с двадцать пятого года. Конференц-секретарь с двадцать шестого.
То есть по-нормальному вел протоколы заседаний на латинском языке. Вроде претензий не поступало. Отсебятины не вставляет, отличаясь добросовестностью и пунктуальностью.
— Как ученый, — продолжил я проникновенно, — он широко известен классическими трудами по теории чисел и математическому анализу. В «Комментариях Петербургской академии наук» напечатал ряд статей об интегрировании дифференциального уравнения Риккати.
Я не очень старался разобраться в его выкладках, уяснив для себя, что действительно соображает, а не пыжится. Судя по поскучневшему виду царицы, она и задумываться не собиралась.
— Может, и сделает потребное, — без особой уверенности сказала. — Именной указ на «особливую должность» с определением в Коллегию иностранных дел бывшего при Академии наук профессора математики Гольдбаха статским советником с жалованьем полторы тыщи рублей. И присягу чтобы дал о неразглашении. — Смотрела она при этом на меня, отчего осталось лишь поклониться максимально глубоко. — Ступай, Михаил Васильевич, — махнула рукой небрежно. — Посмотрю. Будет толк — и тебя не забуду.
И замечательно, подумал, облобызав милостиво протянутую руку и пятясь к дверям. Может, я не прав и лучше использовать более молодого математика, но на Эйлера имею другие виды. Если уж человек за год выучил в достаточной степени для общения русский язык и пишет множество работ по математическому анализу, дифференциальной геометрии, теории чисел, оптике, кораблестроению — самое правильное привлечь его талант к разработке нужных теорий. Баллистика, к примеру. В первую очередь конические пули и нарезы. Одно дело теоретически знать, насколько точнее и дальше летят, и совсем иное — реальные доказательства умствований, пригодные для дальнейшего использования. Человек он вроде нормальный, идет на контакт и не чванится.
