перенял и не вернул!
– Свое мы взяли по праву, по уговору! – в запальчивости выкрикнул Костя, сотрясая воздух пудовыми кулаками.
И когда успел натянуть латные перчатки?
– Кто этот уговор видел? Не было никакого уговора! – Кровь прилила к лицу московского боярина, и от волнения Прокопий Елизарович аж привстал с лавки, в тесноте возка угрожая опрокинуться на складной столик с яствами, разделявший бояр.
– Как не было, если был! – Костя не желал уступать московскому товарищу и тоже сделал попытку приподняться, которую, к счастью, Андрей успел пресечь, словно случайно толкнув друга в плечо. Маслов, не ожидавший подлянки со стороны друга, вновь уселся на мягкую лавку, продолжал запальчиво обличать московского князя. – Дмитрия вашего жадность обуяла. Мы свое по праву взяли! А князь ваш от хана бежал, словно мышь от кота, и все ваши набольшие разбежались, бросили Москву, – ни с того ни с сего добавил Костя.
Андрей понял, что пора вмешиваться, иначе бояре вцепятся друг другу в бороды. И было бы за что… Давний спор между Москвой и Резанью еще не закончился. И не закончится, пока в людях живет память о сильном Резанском княжестве.
– Хватит вам, бояре, спорить о делах давних, – стал увещевать товарищей Андрей. – Только свары между вами мне не хватало. Что там было на самом деле, уже быльем поросло, а вы бьетесь, словно сами там были.
– То верно. Дед мой там был. Резанцы его полонили, потом за выкуп отпустили, – успокоившись, сказал московский боярин.
– Твой дед из немцев выехал, – буркнул Костя, но так, чтобы москвич не услышал, зато услышал Андрей.
– Вы мне лучше объясните, отчего московский князь литовских бояр да татарских мурз привечает? – поспешил сменить тему разговора князь, пока бояре не разодрались и не поубивали друг друга. Вон, Прокопий уже поглаживает рукоять кинжала, а Маслов демонстративно игнорирует Прокопия, но на руку положил меховую накидку, на всякий случай, чтобы можно было остановить удар, если дело дойдет до поножовщины.
– Что непонятно тебе? Литовцы вой отменные и богатые. На службу приходят вместе с двором своим. Чем больше у боярина войско, тем больше почета ему у князя московского. На Москве воев мало. Когда Литва на Москву ходила, еле-еле наскребли воев на сторожевой полк. Бояре московские, из старых, предпочитают тягло тянуть, а не служить князю. Вот и раздает князь земли литвинам за службу. Литвины бить татар привычные, резанцы тоже привычны бить татар, а москвичи вечно выю гнули перед ханами. Сами не хотят воевать, вот и привечают литовских бояр да татарских мурз. И права отъезда за боярами московские князья не признают, – Маслов неожиданно вновь принялся накалять обстановку.
– А куда отъезжать? В Литву, что ли? Али забыл порядки литовские? Кто нам там рад? – Прокопий Елизарович сделал вид, что не услышал наезд резанца на москвичей.
– Это от того, что весь ваш доход боярский от земли происходит. А с тугой мошной хоть в Литве, хоть в немцах жить можно, – продолжал настаивать Костя.
– Вот то-то и оно, что только жить и ничего более. Чужие мы им, – не согласился с Масловым москвич.
– Что за порядки? – Андрей уже наслышан о литовских делах, но предпочел сделать вид, что не в курсе. Ничего так не объединяет людей, как общий враг, и Андрей надеялся, что бояре перестанут ссориться, вспоминая давние обиды.
– Еще в году шесть тысяч восемьсот девяносто пятом[38] король Ягайло запретил своим боярам латинянам брать в жены дочерей русских православных бояр, и своих дочерей отдавать замуж за православных. Православных принуждали отринуть веру отцов и перейти в латинянство, только на таких условиях разрешены были браки. Да взять хотя бы Горозельскую унию… если хочешь права шляхетские получить – отринь веру отцов.
– Да невесело в Литве русским живется, – покачал головой князь.
– Наоборот, весело. Куда веселей немцев да татар бить, чем со своими, православными воевать, – сказал московский боярин. Что правда, то правда. С этим не поспоришь.
– Это верно. Может, обойдется, и московский князь замирится с братом, – высказал предположение Андрей, хотя прекрасно помнил, что вражда продлится еще много лет. Главное, князь отметил про себя, что москвич впервые назвал всех православных своими, не деля их на москвичей, резанцев, суздальцев и других. Эта случайная оговорка московского боярина дорогого стоила!
– Жди дольше. Замирится… – вновь скривился в усмешке москвич. – До лета, а там по новой Косой учинит свару.
– Да ну? Мы же его побили! – возразил Андрей.
– А что толку? Не отступится Василий Юрьевич. Точно говорю тебе, дружина князя цела осталась. А рать князь наберет новую, только свистни – прибегут вятчане к князю. На Вятке за одного битого двух не битых дают. Как только наберет войско князь, так сразу двинет на Москву, прогонять брата со стола. Купцы московские, почитай, все сторону князя Василия Юрьевича держат. Подкинут серебра, и будет новое войско у него, – авторитетно заявил Костя, вновь вмешиваясь в разговор.
За время, проведенное в пути, бояре успели поговорить о многом, даже обсудили цены на рожь, овес, репу, свеклу и капусту. Андрей впитывал информацию, как губка. Он уже достаточно комфортно чувствовал себя в этом времени, и речь его почти уже не отличалась от речи приятелей-бояр. Это чисто внешне. Но своим полностью Андрей не стал, давало о себе знать полученное в другом времени воспитание. Андрею порою казалось, что он стал
