обязан своим ханством. А вот хан Кичи-Мухаммед – прямой потомок по меньшей мере двух поколений общеордынских ханов. И долг каждого честного человека помочь торжеству справедливости – посадить на трон самого природного царя. Тем более что церковь, пусть тайно, но одобряет. Ну и добыча лишней не будет. Без неё – ой как трудно вести боярское хозяйство. Те же доспехи взять, к примеру. Холопов своих вооружить боярину – двадцать кольчуг самое малое надо. Покупать – дорого, рублей тридцать каждая стоит, самое малое. Итого шестьсот рублей. А есть ли эти шестьсот рублей у боярина? Нету. Можно, конечно, кузнеца озадачить, в каждой вотчине есть кузнец, и не один, но не каждый сможет изготовить кольчугу – вот в чем беда. А если и сможет, то кольчугу сделать – год работы мастера. Двадцать кольчуг – двадцать лет. Такие вот дела. На Руси – каждый государь, будь то великий князь или удельные, али еще какой боярин – сам вооружает свою дружину. Татарам проще – у них оружие делается в государственных мастерских еще со времен Чингисхана и выдается воинам из казны ханской. Оттого татары всегда мастеровой люд в первую голову в полон угоняли. Вот и получается, что набег – единственная возможность вооружить свою дружину, ну и по хозяйству чего полезное заодно прихватить. Работа как работа, даже опасная. Кто не верит, может взять сабельку и сходить в Литву али в Орду и попытаться отобрать нужное тебе у ворога. Только имейте в виду, что так тебе и отдадут – скорее, у тебя самого заберут, вместе с жизнью. За вредные условия такой работы – молоко полагается давать боярам. Князья, конечно, молоко не дают. Зато дают поместье в пожизненное пользование, а корову сам дои, только сначала купи ее родимую или с набега привези.
Глава 6
Всю дорогу воинский отряд двигался в южном направлении. Не совсем понятно почему, но Андрей не задавал лишних вопросов, там оно видно будет. Про себя, конечно, прикидывал, и получалось, что идут они в сторону Крыма. Наконец, встретились с проводниками, высланными татарами навстречу русской дружине. Они вывели русское войско к месту стоянки татарского князя.
Это был настоящий городок, спрятавшийся в долине небольшой речки и укрытый от ветра дубравой. Присмотревшись внимательно, Андрей предположил, что это зимовье какого-то небольшого рода. Причем поселение существует как минимум лет двадцать, если судить по древесине построек. Шатров и палаток тоже хватало. Андрею и его людям отвели три больших шатра, которые они разделили с людьми его резанского товарища и московского городового боярина. Внутри шатра довольно просторно и достаточно уютно, к жилплощади прилагались по три рабыни и одному рабу на каждый шатер.
Вскоре к их шатрам подогнали трех баранов и одну старую кобылу. Если это все, что выделили союзники им на прокорм, то этого мало. Как оказалось, это был корм для воинов. Для князя и его приятелей бояр пригнали отдельно двух упитанных баранов. Два раба сноровисто зарезали скотину, ободрали шкуру и разделали туши, нарезав больших кусков мяса. Третий раб сходил на реку и вырубил большущий кусок льда, который он закатил на волокушу и, тяжело дыша, притащил его к шатрам. Потом лед раскололи и наполнили им большие котлы. Рабыни подхватили емкости и шустро потащили их в шатры. На обед будет вареное мясо. Спасибо и на этом.
Внутри шатра было очень холодно, от дыхания изо рта шел пар. Андрей, не снимая шубы, развалился на ворсистом ковре, обложившись подушками и с наслаждением вытянув ноги. Маслов и москвич, которого Андрей стал звать просто Прокопий, уступили свое место в возке литовским боярам и остаток пути ехали в санях. Из-за сильной стужи бояре напялили на себя по двое шаровар, одни из которых были с подбоем. На ногах у бояр шерстяная обутка, поверх которой еще войлочные сапоги, подбитые холщовой материей, и сверху еще одна пара – темно-красные сапоги из лошадиной кожи, подбитые для тепла волчьим мехом. По виду эти сапоги очень напоминали унты. Андрей сам носил такие – очень удобно и тепло в них. На себя бояре натянули по три шубы и теперь походили на трех неуклюжих толстяков. Впрочем, их неуклюжесть показная. При необходимости бояре легко скидывали шубы, под которыми скрывались вздетые брони.
Маслов, освободившись от шуб, накинул поверх брони меховой налатник. В это время раб, притащил высушенный помет, бочком проскочил мимо Маслова и, отворачивая рожу, стал разжигать огонь в очаге. Маслов вдруг ни с того ни с сего, со всей силы пнул невольника под задницу, от удара бедняга упал в очаг и завопил от боли, уткнувшись лицом в раскаленные угли. Маслов ожесточенно продолжал пинать беднягу, не обращая внимания на вопли обожженного невольника.
Андрей смотрел на избиение раба с недоумением, за его другом такого прежде не замечалось, а тут резанец словно с цепи сорвался.
– По сопатке его, шельмеца, по сопатке, – весело потирая руки, раздавал советы Прокопий Елизарович. Боярин все же не удержался и самолично пару раз от души пнул невольника.
– Эй, стой! – закричал Прокопий, перехватывая руку резанца.
Маслов выхватил саблю, замахнулся для удара, но был остановлен Прокопием. Андрей сидел на ковре, с интересом наблюдая за друзьями.
– Убью собаку! – в гневе Маслов был страшен.
Андрей поднялся на ноги и пинками выгнал невольника из шатра, убедившись, что раб, словно заяц, припустил бегом от шатра, Андрей вернулся и уставился на бояр, ожидая объяснений.
– Еще смертоубийства нам не хватало, – буркнул Прокопий, отпуская Маслова из крепких объятий.
– Все одно убью собаку, – заявил Костя, вкладывая саблю в ножны.
– Хочешь – убей, – безразлично пожал плечами Андрей. – Отступное сам платить будешь.
– Вот еще, – фыркнул Маслов. – Эй, собаки, огонь разведите, – приказал Маслов двум девушкам, стоявшим на коленях и выглядевшим едва живыми от страха.
