– Гость этот мне очень нужен, поверь, – Маслов снизошел до объяснений. – Мы сюда шли только за ним.
– Ты мне ничего не говорил про этого купца, – укорил друга Андрей. – С чего ты взял, что купец был тут?
– Потому что он тут был! Тут был! – боярин вновь перешел на крик. – Перехитрил он меня, отделился с верными людьми и исчез, а я тут увяз. Думал, что он никуда от меня не денется.
– Мы переняли троих, – шепнул Булат на ухо князю.
– Убили? – также тихо спросил Андрей.
– Нет, они в юрте лежат, вместе с поклажей.
– В какой юрте?
– Тут недалеко. Я с ними Ахмета оставил.
– Уверен, что это тот, кто Косте нужен?
– Шли хоронясь, с заводными и вьючными. Сумы полны злата.
Так Андрей посмотрел на Костю, раздающего приказы холопам. Дружок решил сорвать куш, не поделившись с товарищем. Нехорошо.
– Там еще сума с грамотками была, – вспомнил Булат.
– Что за грамотки? – отстраненно спросил Андрей, обдумывая, как бы ему наказать дружка за его жадность.
– Кабалы заемные[45]. Так Кулчук сказал.
Еще интересней, стоит взглянуть на эти кабалы и заодно золото припрятать от Кости.
– Костя! – окликнул Андрей резанца. – А что ты дашь мне за этого, забыл как его звать-то…
– Резеп-хозя[46], – подсказал резанец. – Все отдам.
– Хабар весь мне отдашь? – озвучил цену Андрей, наперед зная, что Маслов не откажется от своей доли в добыче, но Маслов огорошил Андрея.
– Отдам! – пообещал Маслов. – Ты что-то ведаешь?
Вот те на… Маслов готов расстаться с добычей в обмен на какого-то купца! Мир перевернулся, наверное.
– Жди здесь, – распорядился князь, подавая знак Булату следовать за ним.
Пленник действительно оказался купцом, как ни странно – евреем. Это видно сразу – не воин, зато одежда богатая. Напялил на себя аж две шубы.
Андрей бросил безразличный взгляд на переметные сумы с драгметаллом, а вот кожаный мешок с грамотами его заинтересовал. Первая же грамота повергла князя в шок – это была долговая расписка покойного князя Юрия Дмитриевича на сумму шестьсот рублей! Вот те раз! А вот и два – кабала московского государя на пятьсот рублей. А вот еще на тысячу рублей. Опять Вася задолжал – уже две тысячи рублей. А это кто? Митрополит Герасим! Знать не знаю, но наслышан о таком. Ого! Митрополит занимает три тысячи рублей литовских. Стоп. Дата. Какое сегодня число? Ага, а на грамотке стоит… стоит., вчерашнее число! Герасим тут??? Да этим бумагам цены нет! Вот что нужно хитрожопому резанцу! Андрей сложил грамоту обратно в мешок. Посмотрел на мешки с золотом – пять мешков, развязал тесемки – точно золото, но только в трех сумах, в остальных – серебро, тоже неплохо. Нет, делиться с Масловым Андрей не станет. А грамотки и ростовщика этого Хозю – продаст Маслову.
– Оставь людей, пусть охраняют злато, а Хозю этого давай на коня сади, ты это, шубы с него сыми, Маслову он и без шуб сгодится, – отдал распоряжение Андрей.
– А с этими что? – кивнул в сторону остальных пленников Булат.
– Маслову нужен купец, купца он и получит, – ответил князь.
Ахмет обнажил кинжал, склоняясь над ближайшим пленником. Но резать передумал, еще кровью зальет тулуп. Порывшись за пазухой, вытащил тетиву… Пленник завертел головой во все стороны, замычал, от ужаса выпучив голубые, словно утреннее небо, глаза. Ахмет накинул удавку на шею бедняги, тяжело вздохнул. Пленник продолжал мычать, словно хотел что-то сказать. Ахмет, решившись, вытащил кляп.
– Не убивай, господин! – взмолился бедолага, и пообещал: – Я тебя озолочу.
– Ну… – с сомнением произнес Ахмет, потянув за удавку.
– Я скажу, я скажу, где дядя зарыл золото!
Ахмет вновь потянул за шелковую нить.
– В юрте, под очагом… там целый бочонок золота… – дурным голосом заверещал бедняга, обливаясь холодным потом.
Ахмет повел носом, в шатре резко завоняло. Посмотрев на штаны бедолаги, Ахмет презрительно скривился. Так и есть – обделался бедняга от страха.
– Ты кто? – презрительно спросил татарин, отстраняясь.
– Сарайка я. Мой дядя, Резеп-хозя – известный гость в Орде. Его сам царь знает, и многие эмиры ищут с ним дружбы.
– А это кто? – кивнул Ахмет в сторону второго пленника, лежащего на войлоке с восточным спокойствием.
– А никто. Раб дяди, – безразлично сообщил пленник и удивил видавшего всякое Ахмета: – Только ты это… убей его.
– Пусть государь решает, – подумав, решил Ахмет.
