– Дальше мы ехали все вместе, я с артиллеристами, танкисты и батальонный. Он… здорово в немецком оружии разбирается – у меня трофейный автомат заклинило, так он его разобрал, «клин» устранил и посоветовал не держаться при стрельбе за магазин. Мол, его в приемнике перекашивает, и причина «клина» именно в этом. Еще сказал, что не нужно все тридцать патронов в магазин заряжать, а лучше двадцать семь – пружина, мол, в магазине слабая, неподача патрона может случиться.
– Очень интересно! – сказал Сталин, доставая блокнот, карандаш и что-то записывая. – Продолжайте, товарищ Захаров. Как он вам показался… как человек?
– Видно, что из кадровых, а не из партпризыва – форма на нем как влитая сидела, сапоги щегольские, хоть и в пыли. Хорошо разбирается в картах и ориентируется на местности[12].
– А вот какой у него… характер? Каким он вам показался?
– Бесшабашный! – не задумываясь, ответил Захаров. – Веселый – шутил все время. Очень эрудированный – в разговоре употреблял много незнакомых слов.
– Например? – заинтересовался Сталин.
– Ну, вот трофейный автомат он «супердевайсом» называл и «машинен-пистолем».
– Ага! – хмыкнул Сталин и сделал новую запись в блокноте. – А теперь расскажите о вашей последней встрече.
– Так это вообще буквально несколько часов назад произошло. Мне особисты с утра дали приказ: ехать на аэродром. Я и поехал…
– Один? – уточнил Сталин.
– Нет, конечно, со мной сопровождающий… был. И водитель. Оба геройски погибли.
– Как это произошло?
– По пути мы наткнулись на фрицев. Меня предупреждали, что возможен прорыв, даже на карте показали, как выбраться к аэродрому пешком, если что случится. Водителя сразу убили, а сержанта… через минуту, наверное. Или быстрее? – Захаров задумался, припоминая подробности короткого боя. Сейчас он не был уверен, что схватка продолжалась так долго, как ему показалось по горячим следам. – Да, возможно, что через полминуты – я едва успел один магазин отстрелять.
– А ви тоже стреляли?
– Конечно! – даже немного удивился Александр.
– А из чего ви стреляли?
– У меня был трофейный автомат. Тот самый, который комиссар починил. Мне его особисты перед выездом на аэродром вернули.
– Значит, ви едва успели один магазин по… фрицам выпустить, а сержанта уже застрелили? А почему так быстро?
– Так я из кабины вывалился и за колесом залег, а сержант прямо в кузове стоял. Вот ему и досталось. Но как только он погиб, фрицы начали по мне стрелять и уже почти пристрелялись, как вдруг из-за кустов что-то ширкнуло…
– Ширкнуло?
– Так точно! Звук был такой громкий: «Ширк!» Похож на звук запускаемого «эрэса». Броневик сразу взорвался, словно в него фугасный снаряд угодил.
– Даже так? – в свою очередь удивился Сталин.
– Товарищ батальонный комиссар сказал мне потом, что стрелял из… «Мухи».
– Как-как? – переспросил Сталин.
– Он один такой… гранатомет мне передал перед взлетом. Сказал, что это ручной противотанковый гранатомет «Муха», иначе «эрпэгэ-восемнадцать». Это такая штука, на зеленый цилиндр похожа, ремешок там такой еще сбоку брезентовый, на плечо вешать.
Сталин встал, и, пройдя к дальней стене, принес оттуда знакомый зеленый тубус.
– Этот?
– Так точно, товарищ Сталин! Этот! Он мне еще автоматический карабин передал, назвав его «автоматом Калашникова».
– Автомат Калашникова? – записывая в блокнот, уточнил Сталин.
– Так точно! Товарищ батальонный комиссар просил вам передать, что про оружие, которое я привез, он вам сам подробно расскажет… э… по телефону.
– Так и сказал, что по тэлэфону? Хорошо, товарищ Захаров, я вас понял. Рассказывайте дальше.
– Дальше… Дальше уцелевших фрицев товарищ полковник из пулемета причесал…
– Кто?
– С товарищем батальонным комиссаром был еще один человек – полковник автобронетанковых войск. Товарищ комиссар представил его как Владимира Петровича…
– Бата? – опередил Захарова Сталин. – Полковник Владимир Петрович Бат?
