пополз, подволакивая левую ногу. Выглядел он не очень – лоб залит струящейся из-под танкошлема кровью, видимо, приложился обо что-то в кабине во время тарана, – но и помирать, похоже, не собирался. Даже автомат не потерял, тащит с собой, удерживая за ремень у первой антабки, чтобы ствол не хапнул ненароком дорожной пылюки.
К сожалению, Баранова заметил не только Степан, но и кто-то из немецких пехотинцев, немедленно открывший огонь по новой цели. Скрипнув зубами, сержант длинной, в полмагазина, очередью заставил того укрыться за броней, даря товарищу несколько драгоценных секунд. Остальные фрицы пока не показывались, довольно прицельно паля в сторону Билякова и Иванова из-за бронетранспортера. Судя по всему, атаковать они не собирались, видимо, решив дождаться подхода основных сил. Хреново, ежели так: значит, помощь совсем близко, не собираются ж они за броневиком час сидеть.
Мехвод был уже в считаных метрах, когда из-за угла бронекорпуса снова показался ствол винтовки. Готовый к этому Гаврилов добил магазин до железки, и стрелок снова торопливо спрятался. Схватив товарища за порыжевший от пыли комбез, Степан стянул его с дороги:
– Живой, Коля?
– А чего мне сделается, знамо живой. Вот токмо лоб раскроил да колено расшиб, когда столкнулись. Ты как, командир?
– Нормально, – хмыкнул Степан. – Давай-ка позицию сменим, примелькались мы этому назойливому стрелку. А так, если незаметно подползем, в аккурат к тем, что за броневиком прячутся, во фланг выйдем. Долбанем в два ствола да гранатами добавим, глядишь, и положим гадов.
– Добро, – сдавленно пыхтя, Баранов пополз следом за командиром, постепенно забирая в сторону.
Фланговая атака на укрывшихся за кормой бронетранспортера гитлеровцев, как ни странно, удалась: подобравшись к противнику под прикрытием откоса, мехвод Баранов прижал их огнем из автомата, поразив двоих или троих, а Степан забросал гранатами. Ну, может, «забросал» – это сильно сказано, но две осколочные «эфки» он метнуть успел. Первая, ударившись о корму, закатилась под днище, где и рванула, ранив одного из фрицев, зато вторая взорвалась точно между остальными пехотинцами. Затем сержант приподнялся и прицельно запулил третью гранату прямиком внутрь броневика. Вышло хорошо: в десантном отделении гулко бумкнуло, выбросив над бортом клуб сизого дыма… на чем недолгий бой, собственно, и закончился.
Переглянувшись, Гаврилов с мехводом рванулись вперед, несколькими короткими очередями добив раненых и контуженных взрывами гитлеровцев. Победа оказалась полной и практически бескровной – зацепило только Андрея Иванова, да и то несерьезно: винтовочная пуля навылет пробила плечо, пройдя практически под кожей. Вот только порадоваться этому факту оказалось, увы, не суждено: на дороге уже показалась голова основной колонны, судя по слитному реву множества моторов и шлейфу пыли, весьма многочисленной. Уходить к лесу было поздно, так что оставалось лишь занять оборону и принять последний бой. Последний – поскольку четверо советских танкистов прекрасно понимали, что помощи ждать неоткуда. Как и предупреждал начальник сборного пункта, они напоролись на острие очередного танкового клина, который германское командование при первой же возможности вбивало в порядки перешедших к обороне советских войск.
Несколько минут, понадобившихся немцам для сокращения дистанции, танкисты использовали для оборудования позиции. Поскольку объехать застывший на узкой грунтовке бронетранспортер оказалось невозможно – откосы хоть и пологие, но свалишься вниз за милую душу, что совсем недавно и доказал протараненный танк, – решили на этом сыграть. Вряд ли фрицы станут с ходу расстреливать из пушек свой же бронеавтомобиль – наверняка сначала попытаются убедиться, что экипаж и десант погиб.
Танкисты заняли позицию напротив «места ДТП», разместившись всего в полусотне метров от дороги, в заросшей кустами неглубокой промоине.
Первым к месту столкновения подъехал мотоцикл. Не доезжая до броневика, мотоцикл притормозил, и в этот миг Гаврилов и Баранов дали по длинной очереди, в считаные секунды разбросавшие троих гитлеровцев по дороге. Одна из пуль подожгла бензобак, и перевернувшийся мотоцикл превратился в огненный факел.
Прикрывающий мотоциклистов бронетранспортер остановился метрах в тридцати, и через распахнувшиеся кормовые двери полезли наружу пехотинцы. Выждав несколько секунд, Биляков с Ивановым тоже открыли огонь – не ожидавшие ничего подобного фрицы, потеряв несколько человек, укрылись за броней с противоположной стороны. Колонна начала сбрасывать скорость, останавливаясь – немцы не знали, насколько серьезной оказалась засада русских, и перестраховывались.
Биляков продолжал стрелять короткими очередями, не позволяя противнику высунуться – Степан видел, как пули разнесли фары бронетранспортера, пробили радиатор, выбросивший вверх струю пара, и прошлись по верху рубки, заставив стрелка курсового пулемета торопливо спрятаться внутри.
– Молодец, Андрюха! – крикнул Гаврилов.
– Вот только надолго ли это фрицев остановит? – проворчал Баранов. – Да и с патронами напряг: у нас и было-то всего полленты…
Затормозивший в двух десятках метров позади бронетранспортера танк «Т-1» развернул башню, но стрелять пока не стал: немецкий наводчик не видел цель, мешала пыль. Чем советские танкисты и воспользовались, добивая магазины по засевшим пехотинцам. Завалили еще троих гитлеровцев, но остальные успели разбежаться и попрятаться за броней сбившейся в кучу техники.
Биляков решил проверить крепость вражеского танка и засадил длинную очередь на весь остаток ленты, целясь в борт моторного отделения. И, что удивительно, пробил![26] Возможно, лента трофейного «МГ» оказалась набита вперемешку бронебойными и зажигательными патронами, но полыхнуло знатно – пламя рвануло сквозь верхние жалюзи метра на три, и немецким танкистам стало не до русских – они торопливо полезли наружу. И тут же легли рядом, сраженные выстрелами Степана.
