горизонте – в его правой части – можно было увидеть голубые тени гор. Она достала бинокль. Все точно – горы. На юго-западе и на юго-востоке, а вот прямо на юге словно бы провал. Это могла быть долина – черт ее знает, как она там называется, – по которой проходит русло реки Осоа, а уж река прямиком выводит к побережью озера Косогу.
Однако между Лизой и рекой лежали многие километры джунглей. Впрочем, если идти не прямо на юг, а отклониться к западу, пейзаж становился куда более многообещающим. В двух-трех километрах к западу от горы, на которой находилась сейчас Лиза, и немного южнее, из зелени джунглей торчала скала, вполне пригодная – на взгляд Лизы, для дневного отдыха. Следующий холм находился еще километрах в пяти на юг и несколько меньше на запад. Холмы – иногда просто скалы, а кое-где и небольшие горы, – тянулись неровной цепочкой на юго-запад. Они уводили Лизу с прямого пути на юг, но обещали сухие ночлеги и нормальный дневной отдых. В конце концов, скорректировать курс можно и позже, двигаясь на восток у подножия горного хребта.
Очень хотелось пить, но на данный момент это было не смертельно, а все бессчетные километры до озера Косогу вместо Лизы никто не пройдет. Поэтому разумным компромиссом было выйти в путь немедленно, найти воду по дороге и к полудню добраться до второго в очереди холма, пройдя к нему напрямик. Там можно будет вскипятить воду, попить, поесть и отдохнуть. В худшем случае заночевать. Так, в принципе, все и вышло. С одной лишь, но весьма существенной поправкой. Воду Лиза нашла не сразу, но все-таки нашла. Следуя за инстинктом, она спустилась в попавшийся на маршруте овраг, прошла по нему до следующего, который был больше и лежал ниже предыдущего, и там нашла ручей. Вода была прозрачная и «пахла» удивительно, но пить прямо из ручья не стоило. Где-нибудь выше по течению в нем вполне может лежать падаль. Тем не менее это была вода, и Лиза набрала ее во все емкости, какие нашлись, – в бутылку из-под виски и в две фляги Тюрдеева, литровую в рюкзаке и семисотграммовую на поясе, – и пошла дальше. Однако дорога оказалась сложнее, чем она предполагала, и к цели путешествия Лиза вышла не в полдень, а ближе к вечеру.
Поднявшись до более или менее подходящего места – что-то вроде крошечного ущелья с сухой землей, – Лиза уже едва стояла на ногах, но выбирать было не из чего: упасть и лежать она себе позволить не могла. Посидела на обломке скалы, сняла со спины рюкзак и пошла. Срубила деревце, порубила на дрова, разожгла костер, соорудила из камней подставку и, водрузив на эту импровизированную плиту котелок с водой, села, наконец, на землю, привалилась спиной к камню и закрыла глаза. Всё – «завод кончился», не было у нее больше сил.
Ее разбудил легкий бриз. Уже стемнело, но, по-видимому, времени прошло немного – костер еще не прогорел. Лиза сняла с огня котелок, перелила кипяток в крышку от водяного бака и поставила на огонь новую порцию воды. В крышку, служившую ей верой и правдой уже который день подряд, Лиза всыпала щепотку чая из запасов Тюрдеева, и, пока он заваривался, решала проблему с ужином. В конце концов, решено было влить в чай ампулу глюкозы и добавить к нему две галеты. Пока копалась в рюкзаке в поисках глюкозы, вспомнила вдруг, что воду в тропическом дождевом лесу можно добывать из лиан.
«Вот же я дура беспамятная! Вот же, господи прости, тупица!»
Оказывается, все эти дни у нее была возможность пить чистую прохладную воду, которую даже не надо кипятить. А она шла, умирая от жажды, и о лианах даже не вспомнила. То ли крыша поехала, то ли действительно проблемы с памятью. Но, скорее всего, и то, и другое. И усталость, разумеется.
«А, может быть, я не только становлюсь Елизаветой Браге, но и перестаю быть Лизой Берг?»
Сейчас она вспомнила, что на курсах переподготовки инструкторов ГРУ и ВДВ готовили к выживанию не только в тайге, но и в пустыне и джунглях. Но от тех знаний, как ни странно, почти ничего не осталось. А ведь учили – это как раз она помнила – и еду находить учили, и тем более воду.
«Я действительно становлюсь кем-то другим? Или это цена за способность летать?»
Лиза напилась чая, оставив еще порцию на утро, поела – пусть и не досыта – и, в принципе, первый раз за много дней нормально выспалась. Утром встала свежая, но голодная и злая. Однако на то, чтобы охотиться, времени не было, и в свой поход к следующему холму Лиза вышла натощак.
Шла шесть часов, ориентируясь исключительно по компасу. Солнца не видела. Над головой вздымались ввысь кроны огромных деревьев, висели толстые плети лиан. Воздух был тяжелый, влажный, густой. Дышать им было трудно. Вокруг порхало множество бабочек, больших, как птицы, и мелких, словно моль. Спускались на нижний уровень и птицы, но все они были слишком быстрыми и мелкими, чтобы пытаться в них стрелять из одиннадцатимиллиметрового револьвера. Но зато Лиза напилась воды из перерубленной топором лианы и, морщась от отвращения, набрала в брезентовую сумку из-под аптечки довольно много древесных червей, которых предполагала зажарить на вечернем биваке.
Добравшись до холма и поднявшись по его склону выше уровня деревьев, Лиза увидела солнце в зените, пологую скалу на севере, мимо которой в это утро она прошла не сворачивая, и следующий холм на юге, до которого на глаз было километров семь-восемь.
«Сколько же я прохожу за день?»
Получалось, что и вчера и сегодня она проходила не такие уж большие расстояния.
«Ползу, как черепаха!» – но продвигаться быстрее она не могла. Не получалось, да и сил не было.
Лиза немного отдохнула, попила воды, съела галету и пошла дальше.
И так день за днем – от скалы до скалы – три дня подряд. И всей разницы, что вместо галет, Лиза ела теперь дикий инжир – нашла одно за другим целых два дерева – и мясо какого-то довольно крупного животного, уложенного наповал выстрелом из «горбатова». То ли лошадь, то ли зебра, но, на взгляд, ни то, ни другое[3]. Еще были змеи, крупные пауки и древесные черви. Не слишком вкусно и не так, чтобы много, но и не голод.
