неспокойным болезненным сном. Снился всякий бред, но тем не менее проснуться и прекратить это кино Лиза так и не смогла. Видно, совсем до ручки дошла.
Разбудила ее Варза уже в ранних сумерках. Они с Бейли, как выяснилось, решили Лизу не трогать и дежурили вдвоем, по очереди. Лиза этим фактом осталась недовольна. Что за неуместная дружественность! Мы на войне, или как? Даже выругалась в сердцах, но положа руку на сердце, должна была признать, что долгий – пусть и не слишком здоровый – сон пошел ей на пользу. Перестала болеть голова. Отпустило спину и ногу. Да и сознание прояснилось, и голод неожиданно прорезался, а желание есть, как известно, лучший признак выздоровления.
Так что с аппетитом поужинав чем бог послал, Лиза вернулась вслед за Варзой и Бейли на площадку их бывшей базы и довольно споро сложила свой костер – все ту же пирамидку из посеченных осколками веток. Сложила, отошла в сгустившейся теме за камни и стала ждать, рассматривая от нечего делать звездное небо. Обычно в джунглях неба не видно. Его закрывают ветви высоких деревьев. Ветви, лианы, листья и цветы – вот свод, под которым обитают жители джунглей. Но здесь, с северной стороны холма, пологий склон зарос лишь кустами и редкими деревьями, казавшимися карликами по сравнению с растущими неподалеку гигантами джунглей. И вот в это созданное природой окно смотрела сейчас Лиза, находя и опознавая известные ей звезды и созвездия. Теперь, по прошествии времени, было уже невозможно с определенностью сказать, чье это знание: Лизы, увлекавшейся в школьные годы астрономией, или Елизаветы, прошедшей, как и положено пилоту, полный курс штурманской подготовки. Их память слилась, и Лиза, если, разумеется, это не касалось специфической подготовки авиатора, не всегда могла провести четкую грань между «тем и этим». Однако она в большинстве случаев над этим и не задумывалась. Просто жила с той естественностью, с которой жила бы каждая из них двоих – Лиза и Елизавета, – не свяжи их судьба так, что уже и не развяжешь. Это сиамских близнецов – если повезет – можно разделить. Лизу и Елизавету – нет.
Покончив с европейскими созвездиями зодиака, Лиза взялась припоминать звездное небо народа яруба, и в этот момент в созвездии Большой Медведицы появилась новая пульсирующая звезда. Ну, разумеется, это была не звезда, а проблесковый маяк, который англичанам и задарма не сдался. Другое дело, если это себерский борт. Вот ему проблесковый маяк, направленный вертикально вниз, был как раз необходим.
Не задержавшись ни на одно лишнее мгновение – все-таки реакция у истребителей стремительна и безупречна, – Лиза рванула к костру и мигом запалила растопку. Немного сухой коры, тряпка, смоченная в керосине, добытом в Томбуте, и шведская серная спичка – вот, собственно, и весь секрет успеха. Растопка вспыхнула, занялись от жара тонкие, подсохшие за пару дней веточки, и вскоре запылал весь костер. После этого события разворачивались настолько стремительно, что на все про все понадобилась одна ночь. На то, чтобы подняться на борт какого-то насквозь левого вестготского шлюпа и переговорить с арматором себерянином, сказавшем Лизе «правильные слова в правильном порядке» – много времени не ушло. Лиза успела даже за разговором выпить чашку кофе и выкурить франкскую сигаретку – короткую и толстую «голуаз», набитую черным сирийским табаком. Главной новостью дня было появление во Фритауне прусского йола, высадившего там Райта с несколькими людьми из экипажа «Звезды Севера» и профессора Нольфа с дочерью. Кроме того, немцы, старавшиеся не афишировать своего присутствия, перенесли в отделение банка «Швейцарский кредит» несколько тяжелых деревянных ящиков.
«Что ж, полковник, – мысленно кивнула Лиза, выслушав рассказ арматора, – вы человек слова, и это вам зачтется!»
После этого шлюп пошел к месту вынужденной стоянки брига. Как она будет отбивать у ван Россома свой корабль, Лиза пока не знала, решив вернуться к планированию после рекогносцировки на местности. Но, к счастью, ничего планировать не понадобилось. Тем более не пришлось воплощать эти планы в жизнь. Когда прибыли на место, все уже, собственно, закончилось. Шлюп «Конкордия» исчез, отчалив, как вскоре выяснилось, почти сразу после того, как португальское радио в Сьерра-Леоне передало новость «о появлении во Фритауне хозяина «Звезды Севера» Иана Райта и известного ученого из Фландрии профессора Нольфа». Похоже, ван Россом решил не испытывать судьбу и, испортив главную машину брига, исчез в неизвестности. С одной стороны, это было хорошо, поскольку Лизе не пришлось брать корабль с боем, но с другой стороны… Авантюра ван Россома стоила жизни пяти членам ее экипажа: без квалифицированной медицинской помощи двое умерли от ран в лазарете, еще трое погибли при неудавшейся попытке освободиться своими силами. Не утешало даже то, что и фламандцы потеряли несколько человек убитыми. Счет начала Лиза, Тюрдеев продолжил, ну и во время мятежа кое-кто пострадал. Но главный сюрприз ожидал Лизу в ее разгромленной и разграбленной каюте. На столешнице лежал листок бумаги, приколотый к дереву егерским штык- ножом. На бумаге были аккуратно выведены имена всех погибших членов экипажа, а под ними имелась приписка: «
«Вот же сукин сын! Вот же ушлепок гребаный!» – негодование Лизы было настолько велико, что едва не перешло в истерику.
«Это он меня что, так пугает? Ты кем себя возомнил, козел вонючий?! Лярва ты, ван Россом, а не офицер! Висельник! Тать уголовная!»
Записка капитана в буквальном смысле слова выбила Лизу из колеи. Дня два после возвращения на борт «Звезды Севера» у нее все из рук падало, и никакое дело толком в голову не шло. Но одновременно она понимала, разумеется, что не может – просто не имеет права – дать слабину. Она командир, а не погулять вышла. На нее люди ровняются, от ее решений зависит их жизнь. А значит, никаких бабских глупостей она позволить себе не может. Капитан Браге, по сути, скорее мужик, чем женщина. Где-то так.
«Хладнокровный такой, жестковатый мужичок. Тем и хорош!»
Между тем жизнь на крейсере потихоньку налаживалась. Разобрались на вахты, прибрались в первом приближении, провели инвентаризацию. Дела,
