– Кто-то считал, что их могли отправить на Луну?
– Ага. В свое время многие так думали. Правительство будто бы спрятало их там.
– Зачем правительству прятать артефакты? – спросила я.
– Кто знает? – пожал плечами Эдмундс. – Некоторые говорят, что ничего другого от правительства ждать не стоит.
– А вы как думаете?
– Насчет чего?
– Насчет того, удалось ли увезти артефакты невредимыми.
– Сомневаюсь, – рассмеялся он.
– Почему?
– В те времена творился настоящий ад. Все заботились о собственной шкуре, а не о кучке музейных экспонатов. Легенда, конечно, красивая, но трудно представить, что такое могло случиться. Я прошу прощения, ведь вы хотели услышать совсем другое. Истина в том, что люди повсюду сходили с ума. У них ничего не было, и они старались украсть все, что могли унести, а остальное сжигали. Ну как, все еще хотите посмотреть, что тут есть?
Мы последовали за Эдмундсом по центральному проходу, возле кафедры свернули налево и вышли в коридор через боковую дверь.
– Там, внизу, склад. Вернее, то, что от него осталось.
– И бо?льшая часть его завалена? – спросил Алекс.
– Верно. Никто не знает, кто это сделал и когда. Могли быть даже обрушения. Мы даже не знаем наверняка, был ли подвал частью «Дома в прериях». Вероятно, его соорудили позже. Но с официальной версией это согласуется плохо, и я не буду настаивать.
Смотритель открыл дверь, и мы увидели уходящую вниз лестницу. Он поставил ногу на верхнюю ступеньку и выжидающе посмотрел на нас:
– Хотите спуститься?
– Да, – ответил Алекс. – Если вы не против, хотелось бы осмотреться здесь.
Мы последовали за ним в громадное подвальное помещение. Повсюду стояли штабеля коробок и ящиков.
– Можно заглянуть? – спросил Алекс.
– Конечно.
Алекс показал на ящик, и Эдмундс поднял крышку. Мне показалось, что ящик набит заплесневевшими одеялами. В другом ящике оказалось то же самое, в третьем – трубы и металлические брусья. В пластиковой коробке лежали две Библии и несколько сборников псалмов.
– Это барахло хоть когда-нибудь перебирали?
– Уверен, преподобный Маккоули и его братия просмотрели тут все, прежде чем уйти. В любом случае Юнион-Сити приказал провести тут генеральную ревизию, когда возвратил себе здание – где-то в девятом году. Если они и нашли что-нибудь, то забрали себе.
Мы вернулись. Разговор зашел о том, что, по мнению некоторых, в Темные века артефакты могли оказаться в частных домах – на чердаках и в подвалах.
– Скажу так, – сказал Эдмундс, – городской совет был бы рад найти хоть один-два. Но это чистое безумие. Каждые несколько лет они обшаривают здесь все, желая убедиться, что ничего не упустили.
– А много тут было места? – спросил Алекс.
– Кто знает? У церкви – не так много.
Алекс показал смотрителю фотографию Бэйли на коммуникаторе:
– Господин Эдмундс, вам, случайно, незнаком этот человек?
– Нет. – Он покачал головой. – Вряд ли. Кто это?
– Гарнетт Бэйли. Он был одним из ваших…
– Ну да, – кивнул он. – Однажды я встречал его. Извините, это было давно, а у меня не слишком хорошая память на лица. Но я действительно его видел.
– Не помните, о чем вы говорили?
– Думаю, примерно о том же, о чем говорю с вами. Но это было давно. Лет двадцать назад.
– Вы знали тогда, кто он такой?
– Да. Поэтому я его и помню. Профессор из университета Бантвелла. Написал несколько книг. Я слышал пару его выступлений.
– В университете?
– Нет. Историческое общество наградило его какой-то премией, и он приехал сюда, чтобы получить ее. Потом появлялся еще несколько раз. Странный тип. Это мне запомнилось.
– Не помните, о чем он говорил?
– В общем-то, нет. Премию вручали на торжественном ужине, и его речь заняла всего несколько минут. По большей части, кажется, выражал
