полуразрушенного здания, и с подножки спрыгнули двое в форме кяфирского спецназа и с пулеметами «Токарь», а третий торчал из люка, вооруженный уже более мощным «Гусаром», закрепленным цевьем на вертлюге.
– О Аллах, – прошептал амир Ильяс, глядя на людей в спецназовской форме, – избавь меня от них, как пожелаешь.
Но Аллах не прислушался к мольбе раба своего и не избавил. Возможно, потому что он был слишком занят.
Двое подошли к амиру Ильясу, они и в самом деле были в форме российского спецназа, вот только там, где должна была быть наклейка с флагом Российской Федерации, был черный флажок с белыми буквами шахады. Крайний раз амир видел такое у дагестанских бидаатчиков[148] давным-давно…
– Салам алейкум… – сказали они, когда подошли ближе. Они сказали это вдвоем, разом, как будто среди них не было старшего.
– Ва алейкум ас-салям ва рахматуллахи ва баракатуху, – ответил амир Ильяс. – Кто вы и зачем встали у меня на пути? И разве среди вас нет старшего – поистине говорить с вами обоими разом затруднительно для меня.
– Амир Ислам, праведный воин и амир пяти тысяч моджахедов, – сказал один из боевиков, явно гордящийся своим снаряжением и своим новеньким пулеметом и сам собой, тем, что он не такой, как все, и возвысился над уммой и не живет, как живут все правоверные, в стесненных и затруднительных условиях, – приглашает вас разделить вместе с ним трапезу. Клянемся Аллахом, что вам не будет причинено никакого неудобства.
Амир Ильяс посмотрел на часы.
– Со всем уважением к амиру Исламу, солнце садится, и ночью по горам ходить очень опасно, а мне, клянусь Аллахом, надо быть дома до заката…
– Амир Ислам настаивает на приглашении и готов вам дать кров на ночь или вооруженных людей с тем, чтобы проводили вас до вашего дома ночью. Я сам сочту за честь сделать это…
Амир Ильяс понял, что отказываться бесполезно. Да и не время плодить врагов…
– Пожалуй, я воспользуюсь гостеприимством амира Ислама, праведника и амира моджахедов, если вы проведете меня к нему.
Боевик отступил в сторону.
– Сюда, эфенди…
«Шевроле» – огромный, размером почти с колхозный «ЗиЛ-130», китайский внедорожник – по давно заброшенной дороге переместил их в другой кишлак. Дальше по дороге – туда, куда не сбросили бомбу с нервно-паралитическим газом, а где люди сами перебили друг друга, а потом ушли. Там было намного больше разрушений, и дома стояли разломанными и опаленными огнем гранатометов и крупнокалиберных пулеметов… но в целом все было то же самое. Только в центре кишлака, там, где был когда-то памятник Победе, ногами спихнули в сторону каменное крошево и крошево человеческих костей и положили толстое верблюжье одеяло – курпачи. А на нем накрыли стол. Только не так, как было принято здесь веками – прямо на одеяле, нет, на одеяле стоял стол с короткими ножками и уже на нем было накрыто. Так накрывали раньше, еще до войны в ресторанах, куда захаживали туристы, – с одеяла европейцу есть неудобно.
Амир Ислам стоял рядом со столом, а дальше стояли еще две машины, такие же «Субурбаны» китайской сборки, и бог знает сколько пулеметчиков и снайперов прятались в развалинах, целясь своими новыми, только что полученными стволами по сторонам… но их видно не было. «Субурбан» остановился метрах в двадцати, и амир Ильяс понял, что надо идти. Он вышел из машины и пошел, сутулясь чуть больше обычного, а двое, те, кто встречал его, шли совсем рядом, у него за спиной, и казалось, что ведут под конвоем…
Короче, да спасет нас Аллах…
Амир Ислам раскрыл объятия, и они обнялись и поцеловались как братья, а потом амир Ислам пригласил амира Ильяса к столу, а люди, которые привезли его, отправились обратно к машине, потому что им за хозяйским столом места не было. Была удивительная тишина в горах, и солнце, падающее за горные хребты, окрашивало их в красно-желтый, необычный, с переливами цвет. Красный и желтый. Цвет золота и цвет крови. Точнее, наоборот – цвет крови и цвет золота.
Вечная правда жизни…
Молчаливая прислуга, привезенная, наверное, на тех же «Субурбанах», подала первое блюдо – катыкли хурда, суп с рисом и кислым молоком…
– Как живешь, Ильяс?.. – спросил амир Ислам, пробуя суп. – Я вижу, ты не жалеешь о том, что не принял мое предложение тогда, а?
– Все в руках Аллаха…
Амир Ислам странно фыркнул.
– Как скажешь…
Амир Ильяс ждал еще слов, но их не было, амир Ислам просто замолчал и начал есть, и амир Ильяс последовал его примеру, потому что был голоден. Подали второе блюдо – к его удивлению, жижиг-галныш. Типично чеченское блюдо, которое стало известно здесь лишь тогда, когда душитель народов Сталин выселил сюда чеченцев. Впрочем, амир Ильяс не особо жаловал чеченцев – приходилось, знаете ли, сталкиваться…
– Я был в Ташкенте… – сказал амир Ислам, вытирая рот белоснежным платком.
– Я знаю…
– Интересно… откуда?
