потому что банды моджахедов откатывали часть закята ему. Это было примерно то же самое, как в девяностых – братки строили на свои деньги церкви и выстаивали перед иконами со свечкой.
– О каком джихаде ты говоришь, досточтимый? – спросил амир Ильяс, и голос его был не сказать, что дружественный.
– Я говорю о том, что кяфиры не оставляют своих гнусных попыток сбивать правоверных с пути, ведущего к Аллаху Всевышнему. Они засылают сюда свою литературу, полную куфара и ширка, растлевают молодежь! Они засылают сюда своих шпионов, чтобы распространять христианство! Ты долго не был в городе, Ильяс. Только на днях мы забили камнями несколько блудниц и отрубили голову шпиону, который посмел распространять в городе куфарскую литературу!
В общем-то тут досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби даже и не лгал. С нравственностью в халифате и в самом деле была напряженка. Известно, какие желания испытывает молодежь в четырнадцать – шестнадцать лет. От этих желаний никуда не деться. В то же время нравы в халифате отличались суровостью – для женщин обязательным был глухой никаб, потому что, как сказал достопочтенный шейх ибн Баз, от женской распущенности случаются землетрясения[61]. Кроме того, богатые люди брали себе гаремы, и в нарушение законов шариата в них могло быть до сотни и более женщин. А так как мальчиков и девочек рождается примерно поровну, получается, что если у одного человека есть сто женщин, то у девяноста девяти других мужчин женщин нет вообще. Потому некоторые лазали по ночам в окно возлюбленной, и если же все это вскрывалось, парочку могли убить на месте, а могли закидать камнями на площади до смерти, причем начинал кидать камни обычно отец обесчещенной девушки, смывая таким образом пятно со своей чести и репутации (кровью дочери). А часть молодых людей совершали грех содома или вступали в интимные отношения с овцой, козой, коровой или лошадью. Или становились «бачабозами», то есть «играли с маленькими мальчиками».
– …к счастью, нам пока удается вылавливать шпионов.
– Альхамдулиллях.
– Но сил не хватает. Повсюду фитна…
Досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби помолчал, точно взвешивая слова.
– И потому я предлагаю тебе, Ильяс, известному своей праведностью, возглавить мутаву. Клянусь Аллахом, это великая честь.
Амир Ильяс поднес чашку к губам. Он не хотел давать ответ сразу, потому что это было невежливо. Но ответ уже был у него в голове.
– Со всем уважением, досточтимый… – сказал амир Ильяс, – я должен отказаться от вашего щедрого предложения. Я не чувствую себя достаточно праведным для того, чтобы возглавлять религиозную полицию.
Досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби ничем не показал своего разочарования. Хотя, конечно же, был разочарован.
– Ты не прав. Выйди на базар и спроси имя праведника, живущего сейчас среди нас, большинство назовут твое имя. И разве не сказано в шариате: клянусь Аллахом, мы назначим старшим среди нас того, кто не искал почестей, он – из достойных.
Амир Ильяс отрицательно покачал головой.
– Аллах видит, что написано в сердце каждого из нас. Аллах видит все наши грехи, ни один из которых не будет утаен от него. Во время Великого джихада я совершил немало таких грехов, Аллах Всевышний покарал меня тяжелой болезнью. У меня осталось не так много времени, чтобы совершать добрые дела, и Аллах свидетель, я не хочу добавлять ничего в свою копилку грехов. Все, чего я хочу, жить как я жил и молить Аллаха о прощении.
Досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби кивнул:
– Как знаешь…
Когда амир Ильяс ушел, досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби какое-то время сидел молча. Потом постучал дорогим золотым перстнем о поднос, явился мальчик.
– Принеси мне телефон, – велел он.
Когда телефон был принесен – обычная спутниковая Thyraya, – алим покопался в памяти и стал набирать номер…
Имарат Мавераннахр
Пап
22 мая 2036 года
Едва амир Ильяс вышел из Дар уль-Улюм Наманган, он почти сразу понял, что за ним следят.
Умение определять слежку у него еще было с довоенных времен, когда и здесь, и южнее отсюда правил т‘агут, и правоверные, вставшие на путь Аллаха, подвергались всяческим гонениям, их пытали и бросали в тюрьмы. Он и сам просидел какое-то время в спецтюрьме пакистанской ИСИ, пока его и еще нескольких братьев не обменяли на украденных американских туристов. Так что слежку он срисовал сразу.
Он пошел к базару, направо, надеясь затеряться там.
Базар, как и в давние времена, был базаром, правда, раньше тут торговали свои, не было столько чужих, горбоносых лиц. Торговали теперь по-всякому, никаких разрешений не требовалось – плати закят, плати хозяину рынка и торгуй. В самом начале рынка торговали животными, на шкуру и мясо, многие овцы были слепыми, некоторые с уродствами – одна длинная, как такса, другая – и вовсе не пойми что, то ли овца, то ли мохнатая собака. Овцы и козы, а коров больше не было, получали большие дозы радиации, потому что питались травой, на которой оседала радиоактивная пыль, переносимая ветром. Потом
