умелых рук безвестных оружейников, решивших показать свое мастерство… собственно, само-то оружие стоило недорого, дорого стоили патроны. Их производство не наладишь в подпольной мастерской, их не купишь у коррумпированного полицейского или продажного афганского сорбоза, их надо везти издалека, из-за Периметра. И получаются они очень и очень недешевыми.
У амира Ильяса был пистолет. Причем настоящий, хороший пистолет. Назывался «Грач», он снял его с трупа убитого русиста. Сейчас он был у него под рубахой, давил на спину, напоминая, что он здесь и готов защитить хозяина. Но амир решил, что, если за ним наблюдают, неплохо бы и сбить их со следа. С этой целью он свернул к одному из проржавевших от времени контейнеров, где торговали железом и оружием.
– Почем? – ткнул он в небольшой, напоминающий старый советский «макаров» пистолет. На щечках из дорогого дерева была вырезана шахада.
Бородатый здоровяк поднялся со своего топчана в контейнере, где он прятался от палящего солнца, вышел к покупателю.
– Тридцать динаров, господин…
– Тридцать динаров за эту железяку? – сказал амир Ильяс. – Побойся Аллаха. Она и трех динаров не стоит…
– Трех динаров! О Аллах! – Здоровяк картинно взмахнул рукой, словно призывая Всевышнего в свидетели, и тут же тихо и быстро сказал: – Вам отдам бесплатно, шейх. За вами следят.
– Пять динаров, – громко сказал амир Ильяс и тоже понизил голос. – Сколько их? Ты их знаешь? Кто они?
– Двадцать динаров! – сказал здоровяк. – Один стоит спиной к вам, за три места. Смотрит в зеркало.
– Семь – кто он?
– Пятнадцать, сам себя он зовет ал-Таир, птица. Очень плохой человек, убийца. Это человек наркомафии.
– Десять, на кого он работает?
– По рукам – на людей из Папа. Он берет деньги за убийство людей. Храни вас Аллах, шейх, простые люди знают о вас и поминают в своих ду’а.
Здоровяк снял пистолет с крючка на витрине, достав откуда-то патроны, набил магазин. Передернул затвор и протянул его амиру.
– Храни вас Аллах, да будет он доволен вами.
– И о твоих делах пусть позаботится Всевышний Аллах.
Пистолет амир Ильяс демонстративно опустил в левый карман пиджака[62]. Пристальный взгляд буравил спину, амир не сомневался, что убийца заметил, как он покупал пистолет и куда он его положил. Это был шанс – амир был правшой, и пистолет в карман он положил для вида, настоящий пистолет был в другом месте и под другую руку. Оставалось только зайти за спину убийце, обезоружить и задать несколько вопросов.
С этими мыслями амир Ильяс протолкался через дебри железного ряда базара, вышел на улицу, прикидывая, как ему пойти дальше, и тут запыленный, черный седан «Мерседес» строгих, классических пропорций с затемненными стеклами остановился рядом.
С переднего сиденья высадился и быстро обогнул машину молодой человек, с короткой, ухоженной бородкой и в черной европейского покроя рубахе, которые здесь носили только богатые люди. На пальцах были золотые перстни, рубашка расстегнута чуть ли не до пупа, и в густой, черной шерсти на груди видна толстая золотая цепь. Глаза скрывают черные, противосолнечные очки.
– Со всем уважением, эфенди, мой хозяин приглашает вас отобедать и просит не отказать в приглашении…
Амир Ильяс посмотрел на богатого ублюдка и не увидел ничего, кроме отражения собственного лица в серебристых стеклах очков.
– Кто твой хозяин?
– Имя моего хозяина амир Ислам-хаджи из Папа, и нет человека щедрее и лучше в округе.
«Мерседес» на этой пыльной нищей наманганской улице казался пришельцем из другого мира – то ли животным бурак [63], то ли белой птицей Рух, если будет позволено столь вульгарное сравнение. Салон с его черной кожей сидений и приглушенным светом казался преисподней.
Вот так люди ступают на путь греха. И бредут по нему, по тьме, на неясный свет на горизонте, не зная, что это зарево преисподней.
Но амир все же сел в машину.
Богатые люди Намангана жили не в самом Намангане, а в Папском районе, где какие-то порядки старого мира сохранились до сих пор. Там не было лагерей беженцев, не было ада самопальных базаров, не было смога нищенских печек и даже рабы, которые работали там, выглядели здоровыми и даже довольными. В этом районе, оазисе посреди моря отчаяния и нищеты, словно миражи на горизонте, стояли дворцы, и чистая зелень травы ласкала взгляд…
Путь в Папский район преграждала стена, наваленная из дробленых валунов и укрепленная сеткой-рабицей, ворота походили одновременно на Бранденбургские и ворота на КПП на пакистано-афганской границе – на первом национальном шоссе Пешавар – Джелалабад – Кабул. Они были массивными, под ними могли проехать сразу две фуры, они закрывались толстыми металлическими воротинами и перед ними стояли два танка типа «Т-72». Еще два танка стояли по другую сторону ворот, и те и другие, видимо, были на ходу. Хозяева Папского района заботились о своей безопасности.
«Мерседес» остановился лишь на мгновение, провожатый амира Ильяса лишь опустил стекло и показал свое лицо – моджахед, стоящий на воротах, замахал рукой – проезжай, свои. Даже моджахеды здесь были немного другими – они козыряли противосолнечными очками, одинаковыми, ухоженными
