Я подошел.
– Вы в порядке?
– В полном.
– Это хорошо…
Я ожидал каких угодно слов… вплоть до слов о расторжении контракта, но только не тех, которые произнес Крайс.
– Господин Крайс, – сказал я, – вы должны кое-что знать. Человек, с которым я встречался, – Ага Хан VI, сотрудничал с «Аль-Каидой». Я узнал это в доверительной беседе от его супруги…
Я коротко пересказал разговор с Натальей – Шафией. Крайс кивнул:
– Ясно.
– Прошу прощения… вы знали?
Крайс долго молчал перед тем, как ответить. Это была Швейцария, курорт для миллиардеров, небольшой участок суши посреди вселенского потопа. Черный от времени тес на избах, обтекаемые капли дорогих электромобилей, белые пони, длинные автоматические винтовки за спиной горожан, прогуливающихся по улице. Белые мослы гор шли в атаку под палящим солнцем, и сам Господь, вероятно, с интересом вслушивался с небес. Хотя я тут, наверное, богохульствую.
– Боюсь, это я вынужден просить у вас прощения, мистер Волков, – сказал наконец Крайс, – но это было необходимо. Надо было проверить, насколько далеко все это зашло…
…
– Ага Хан VI, да покоится его прах с миром, был неплохим человеком. Просто сломленным. Он был не таким, как его дед, и не таким, как его отец – последний открыто выступил против «Аль-Каиды» и был убит вместе с полсотней бедолаг, оказавшихся не в то время и не в том месте. Его сын усвоил урок. Он отказался от планов преобразовывать мир и начал подстраиваться под него. Прогибаться… это правильно звучит по-русски?
Я вдруг вспомнил песню. Ее пел Макаревич… давно забытый поэт давно погибшего мира. Очень правильная песня…
Но так могут далеко не все. Я бы даже сказал – немногие так могут.
– Да, правильно. Но… в чем смысл проверки?
Крайс снял очки.
– Не разочаровывайте меня… – В фотографически ярком свете альпийского солнца его глаза казались черными дырами на лице.
Собственно, я уже понял, едва только произнес это. Проверка не Ага Хана и тем более не меня. Крайс проверял себя.
Если уж на то пошло, мы могли бы справиться с тем адом, который сейчас раскинулся на половину мира. Да, мы понесли потери и потери тяжелые – чего говорить, если только в России погибло не меньше восьми миллионов, русских погибло! Русских людей, которых и так мало! Тех, кто героизирует войну, кто считает, что война есть необходимое условие здорового развития человечества я бы ткнул мордой в кровавую кашу – на, посмотри! Посмотри, как это есть на самом деле! Людей резали, как скотов, сажали на кол, сажали в бочку и поджигали дизельное топливо, чтобы сгорел не сразу. Русских людей! И мне плевать, сколько издохло с той стороны, когда начались газовые атаки, важно, сколько погибло с нашей стороны. Баб, которые не родят. Детишек, которым еще жить да жить. Мужиков – не худших, кстати, мужиков. В моем отряде – две трети личного состава! Это люди, которые навсегда вычеркнуты из жизни, которые не дадут потомства, не родят детей, это роды и семьи, которые навсегда прерваны. Вот цена войны, настоящая. Подрезанная под корень жизнь.
В России на каждом шагу брошенные, мертвые деревни. Без автомата опасно даже в стокилометровой зоне. В Европе… ну вы уже поняли, что в Европе. Пол-Европы в мусульманском рабстве.
Но тем не менее могли ли мы уничтожить халифат?
Да, могли. У нас сохранилось химическое производство, и мы могли лить и лить зарин, пока не останется живых. У нас и у китайцев сохранились настоящие армии. И если бы было принято решение – медленно и страшно, но мы бы уничтожили халифат. Пусть с потерями, но уничтожили бы. У нас есть сейчас главное – понимание, что нам на одной планете не жить. Или мы уничтожим халифат вместе со всеми его жителями и придем на пустую землю. Или они рано, или поздно размножатся достаточно, чтобы поработить нас. Наша сила сейчас в том, что мы готовы убивать без разбора, убивать, убивать и убивать, пока не останется выжженная земля. И у нас есть средства сделать это, не опрокинув мир в ядерную катастрофу. Химическое оружие[71].
Тогда почему не принимается решение?
Ответ на этот вопрос есть только один – значит, это кому-то нужно. Только… не надо говорить мне об остатках ракет с ядерными БЧ… не надо, а? Далеко не факт, что после обмена между Саудовской Аравией и Ираном там что-то уцелело. Между Индией и Пакистаном тем более, там шла война на уничтожение, до полумиллиарда погибших. Максимум что там осталось – две-три мобильные пусковые установки, причем на жидком топливе. Возможно,
