– Я говорю это потому, что чувствую: скоро я предстану перед Аллахом Всевышним, чтобы дать ему отчет в своих делах.
– Нет, отец!
Амир Ильяс строго посмотрел на своего сына.
– В этом нет ничего плохого. Аллах свидетель, я много раз искал смерти на поле джихада, но, видимо, был недостаточно усерден в этом. Или чем-то разгневал Аллаха. Аллах Всевышний оставил мне жизнь, чтобы я жил и увидел своими глазами то, что я вижу теперь. Это наказание, и я молю Аллаха, чтобы он избавил меня от этого наказания.
Абдаллах опустил голову.
– Я понял тебя, отец.
– После того как я предстану перед Аллахом, ты унаследуешь все имущество, рабов и будешь ответственным за своего брата.
…
– Я не буду спрашивать, готов ли ты к этому, потому что вижу – готов. Но я вижу, ты совсем не готов видеть то, что ты можешь увидеть в таком месте, как Папская область. И сам того не желая, ты можешь начать судить, оказаться в стане фитначей, сеять смуту и потом нести ответственность за это перед Аллахом. Я не хочу, чтобы так было.
…
– Ты должен научиться понимать…
Амир замялся, подбирая слова.
– …понимать, что может принести пользу умме, а что может принести вред ей. Более того, ты должен научиться взвешивать, что может принести больший вред, и избегать этого. Сейчас ты назвал людей, о которых я тебе рассказал, мунафиками, но при этом совсем не подумал.
– Да, но как можно называть их иначе, отец?! Разве они искренни, когда молятся лежа?! Разве это правильно?!
– Ты видел, как они молятся лежа?
…
– Это тоже урок. Не обвиняй людей в том, чему не был сам свидетелем.
– Я понял, отец.
– Хорошо. На самом деле все может обстоять еще хуже. Они могут не совершать намаза вообще, как это сейчас делают многие. Или читать намаз без положенных поклонов – так часто молятся кяфиры, на бегу. И думают, что их бог услышит их суетное обращение к нему. Но ты должен понимать, к чему могут привести твои обвинения, брошенные этим людям в лицо. Например, они могут тебя убить…
Абдаллах нахмурился.
– Пусть попробуют. Я не боюсь.
– Я знаю, что ты не боишься. Но тут дело в другом. Если ты бросишь им обвинения в лицо, одни люди присоединятся к ним. А другие к тебе. Начнется смута и, возможно, прольется кровь. Кому это будет на руку, скажи?
…
– Это будет на руку кяфирам. Кяфиры там, на севере, – сказал амир Ильяс, протянув руку. – Они никуда не делись. Они ждут смуты между нами, чтобы перейти в наступление. Ты помнишь, я рассказывал тебе, какими землями владели мусульмане, как они повергли многие куфарские войска и чем все закончилось? Какое унижение перенесла умма, сколько свернуло с верного пути? Все это получилось из-за смуты. И я так полагаю, основания для нее были, Астагфируллах[91]. Вот только к чему привела эта фитна? И так ли уж важно было, кто прав, а кто нет, если увидеть, к чему это привело в итоге.
Амир смотрел прямо в лицо сына.
– Ты понимаешь, о чем я говорю?
…
– Понимаешь?
– Да, отец.
– Но у тебя есть вопросы?
– Да, отец.
– Тогда задавай.
– Отец, но как тогда бороться с куфаром? Разве мы не должны с ним бороться?
Амир взял паузу перед тем, как ответить.
– Это и есть тот урок, который я намерен преподнести тебе, пока я волей Создателя еще жив. Конечно, ты должен бороться с куфаром, и все мы должны бороться с куфаром. Это фард айн[92] каждого мусульманина. Но выполняя эту обязанность, ты должен взвешивать и понимать – не навредишь ли ты умме. Не ослабишь ли ты ее смутой и усобицей. Потому что главное – единство и сила уммы, это важнее
