выстрелы.
– Аллах всемогущий!
Амир Гульбеддин, забыв об осторожности, в ужасе смотрел на то, что произошло.
Сразу несколько взрывов, произошедших намного выше по склону, чем террасы, подорвали стабильность каменной осыпи, и теперь камни, большие и мелкие, тронулись и пошли вниз, засыпая его бойцов и оставаясь у каждой сложенной из камней стены, теряя свою силу. Скорее всего они даже не дойдут до дома, но каменные террасы засыплют полностью. Вместе со всеми, кто там будет в этот момент.
В считаные секунды они остались втроем.
– О Аллах…
Автоматная очередь от дома прошла совсем рядом, и он упал на землю. Дважды лязгнула винтовка.
– Есть, – доложил снайпер, – я достал его.
Амир в ужасе думал о произошедшем. Теперь они втроем против…
О Аллах…
Его заказчик приказал принести голову этого проклятого старого амира. И если он ее не принесет…
Еще раз лязгнула винтовка.
Так… минус два. Амир начал немного успокаиваться, в конце концов…
– Ты уверен, что снял второго?
– Да, – как всегда коротко ответил снайпер.
Получается их трое. Похоже, трое против одного.
Если под прикрытием снайпера они подойдут к дому… в конце концов у них четыре гранаты. Бросят гранаты, потом ворвутся. Два автомата – тоже неплохо. Может быть, этот старый шайтан ранен во время обстрела. Среди таких стен гранаты очень опасны.
Можно и попробовать.
– Заки, дай свои гранаты…
У снайпера было две гранаты. Они разделили их с Юсуфом, оказалось у каждого по три. Еще лучше.
– Слушайте меня, братья… – сказал амир. – Вы все видели, что произошло. Теперь убить этого шайтана означает отомстить за наших братьев, что делили с нами все горести и беды нашего пути. Это святое дело, отомстить.
Двое оставшихся в живых слушали.
– Я взял за это дело деньги. Если мы вернемся без головы этого шайтана, нам самим отрежут головы. Если мы возьмем голову этого шайтана – деньги наши. Я брал из расчета двадцати человек. Если мы убьем этого шайтана, я возьму десять долей из двадцати, потому что я ваш амир. Остальные доли вы разделите между собой, по пять на брата. Клянусь Аллахом, это лучше, чем скрываться и чем носить на воротнике обиду. Верно я говорю?
– Верно, – сказал Заки. А Юсуф ничего не сказал, потому что был молчаливым от природы и не говорил лишнего.
Камни тонкой струйкой стекали сверху, как вода из переполненной ванной.
– Заки, ты останешься здесь. Увидишь его, стреляй.
– Понял.
– Юсуф, мы идем. Аллах с нами…
Они поползли, предварительно переведя автоматы в автоматический режим огня. В любой момент каменные стенки вверху могли не выдержать – тогда скопившиеся там камни ринутся вниз.
Сердце стучало где-то в ушах.
Развязка произошла быстро. Сначала Юсуф остановился, и амир Гульбеддин остановился тоже, потому что привык доверять своему следопыту. А потом что-то ринулось на них из темноты, что-то огромное. Амир успел подхватить автомат и выпустить длинную очередь, прежде чем тварь, воняющая кровью и псиной, навалилась на него. Последнее, что он слышал в своей жизни, – выстрелы из снайперской винтовки…
Рабы не пострадали. Землянка оказалась лучшим укрытием от пулеметного и снайперского огня.
Рабы стояли у своей землянки и смотрели на своего хозяина.
Амир Ильяс посмотрел на лежащее у ног тело сына, младшего из сыновей. Потом посмотрел на рабов.
– Убирайтесь отсюда! – сказал он. – Вы свободны. Больше вы не рабы, убирайтесь.
Рабы не двинулись с места. Они больше напоминали животных, нежели людей. Грязные, согнутые тяжелой работой на террасах, косматые и бородатые, они давно потеряли человеческий облик и забыли, каково быть свободным человеком.
– Убирайтесь! – заорал амир Ильяс и выстрелил из «СВД» в воздух. Выстрел больно ударил по ушам, горным эхом отозвался по всему ущелью. Рабы в страхе бросились бежать к тропе.
Амир Ильяс проводил их взглядом, потом подошел к норе, в которой они жили. Нора была обнесена невысоким, ниже, чем по колено, каменным
