знала, что так будет, давай соберись.
– Спасибо. – Де Кервье с благодарностью кивнула, принимая платок из рук императора и отворачиваясь вновь к окну, чтобы немного успокоиться и привести себя в порядок.
– Отец, это не твое дело! – попытался вновь вклиниться король.
– Заткнись, – императрица отмахнулась от него, помогая рыдающей принцессе подняться на ноги и усаживая ее в кресло. – Ты и так уже успел наговорить более чем достаточно.
– Курицы! – Лицо Митсвела исказила гримаса злобы. – Меня окружают курицы! Всю мою жизнь вы кудахчете на разные голоса, бегая вокруг меня, но я не позволю вам и в этот раз все сделать по-своему!
– Папа! – рыдая, протянула к нему руки Катрин. – Но ведь ничего не было, я девственна!
– А что же тогда, по-твоему, было? – Король, словно зверь в клетке, принялся расхаживать по комнате.
– Мы просто поцеловались… – Принцесса опустила голову.
– Просто?! – Король замер возле дочери, разведя руки. – Просто?!
– Я… – тихо прошептала что-то принцесса.
– Что? – Митсвел театрально склонил голову набок. – Не слышу, что ты?
– Я схватила его за яйца, – вжав голову в плечи и зажмурившись, наконец, произнесла она. – Я совсем чуть-чуть помяла их и сразу же отпустила его на волю, папа! Честно-пречестно!
– У-а-а-а-а! – Слов у его величества не было, он весь стал бордово-красным, словно свекла, его пудовые кулаки принялись гулко долбать изысканно драпированные стены, круша меблировку комнаты. – Курицы-ы-ы!
– М-да, – произнесла императрица, пригибаясь, когда над ее головой пролетел маленький столик красного дерева, отправленный в полет пинком могучих копыт короля. – Про яйца, пожалуй, не стоило.
– Определенно, – согласилась старушка, в последний момент отскочив от окна, в которое его величество выкинул кресло.
– Но он же сам спросил! – возмутилась принцесса, прячась за спинкой дивана.
– Запомни, деточка, в будущем пригодится, – произнесла бабуля, также заскакивая за диван, когда король стал швыряться канделябрами. – Мужчины такие создания, что сами не знают, что спрашивают. Для их же блага всю информацию для их ушей следует тщательно сортировать, сама видишь, какие они ранимые и слабые внутри.
Раненый и слабый мужчина меж тем, жутко потея и кряхтя, выбросил из окна тяжеленный сундук из мореного дуба, заменяющий комод в местной обстановке, тут же принявшись в остервенении рвать на тряпки шелковые портьеры и гардины, жутко рыча и похрюкивая от негодования.
– Курицы-ы-ы! – победоносно воздел к потолку руки король, разрывая над головой подушку, отчего всю комнату заполнили разлетевшиеся в разные стороны белые перышки.
– Яйц-а-а-а! – через некоторое время опять заорал он, с ноги выбивая часть межкомнатной перегородки и застревая в стене, отчего, нелепо размахивая руками, стал прыгать на одной ноге.
– Ну, все, кажется, попался, – произнесла императрица, рассматривая матерящегося и обездвиженного короля у стены.
– Вот скажи мне, чего так истерить? – обратилась к императору старушка, выбираясь из-за дивана и помогая выйти принцессе. – Если бы мы, женщины, не мяли каждая в свое время мужикам яйца, то где бы сейчас человечество было? Мы бы давно уже все вымерли.
– Курицы-ы! – сопел король в капкане. – Яйца-а!
– Это что-то глубинное, – пожала плечами императрица, стряхивая с диванчика ворох перьев и, аккуратненько подобрав платье, присаживаясь на него. – Что-то вроде старинной пословицы, свои яйца ближе к телу, или как там, в народе, говорят?
– Фух, умотал, гаденыш. – Вальери устало уселась рядом с императрицей. – Весь в покойного папочку, лишь бы кулаками махать.
– Дурная наследственность, – рассмеялась императрица, добавив уже королю: – Ты как там, Мити? Полегчало немного?
– Я вам покажу яйца-а-а! – Король через спину потряс своим кулаком, продолжая балансировать на одной ноге и безрезультатно пытаясь вытащить из проема стены другую.
– Поверь мне, солнышко, – откликнулась старушка. – Мы с императором уже видели их у тебя, можешь не показывать. Маленькие такие, розовенькие, ты в детстве часто ими тряс, бегая без штанов.
– Курицы! – сквозь стон заскрипел зубами Митсвел Первый.
– Ой! – вскрикнула вдруг принцесса, поднимая с пола осколок зеркала. – А где мои брови?
– Ну и семейка. – Театрально закатила глаза императрица. – Как ты с ними столько лет одна возишься?
– Тяжело только первые шестьдесят-семьдесят лет, потом привыкаешь, – шмыгнула носом старушка.
– Где мои брови?! – взревела под стать своему отцу Катрин.
– Яйца! – вторил рупором папа.
