пор мы обязательно проводим его. Конечно, новобранцы всегда немного нервничают. Наверное, так нервничали женихи и невесты в старом мире. Но в ритуале принимают участие все, и он дает нам такое чувство единства, которое нельзя описать словами.
Рот Гласс приоткрылся, живот свело. Ведь не имеет же Сорен в виду, что… прямо здесь, у всех на глазах? Именно так они все должны доказать свою полезность для общины?
Нет. Она не может этого допустить. Сердце яростно билось о ребра, как будто запертая птичка рвалась из клетки. Люк. Он уже ищет ее. Он никогда не позволит, чтобы с ней случилось такое. Она найдет способ.
– Обычно, конечно, я назначаю пары, – сказала Сорен, – но ты близкий мне человек, и мне очень важно, чтобы тебе было хорошо. Так что… ты бы, наверное, хотела попасть в пару с тем своим другом? Симпатичным темноволосым мальчиком?
– С Уэллсом? – хрипло спросила Гласс. У нее неожиданно пересохло горло.
– Да. Мне рассказывали, что он подает большие надежды.
Господи. Господи. Коридор как будто вращался вокруг нее, рождая мучительные образы. Лицо Уэллса, пылающее от стыда. То, как он отводит взгляд, пытаясь помочь подруге детства сохранить хоть каплю достоинства, а она раздевается перед ним. Боль и ужас в его глазах, когда ему приходится… Шепот «Гласс, прости», когда он…
Нет. Даже думать об этом было ужасно.
Но не так ужасно, как о девочках из общей спальни, отданных в руки похотливых незнакомцев. Лина. Анна. Октавия.
Сорен посмотрела через ее голову, когда они приблизились к заросшему двору в центре крепости.
– Думаю, ритуал мы проведем здесь, Гласс. В Сердце Камня. Разве можно найти лучшее место?
Гласс пыталась дышать. Каждый раз, когда она делала попытку вдохнуть, воздух как будто застревал в груди. Наконец она выдавила:
– Ой, как здорово.
Сорен положила тяжелые руки на плечи Гласс, явно довольная.
– Гласс, я тронута. Я понимаю, что это для тебя значит. Может быть, ты расскажешь своим друзьям, какая честь им оказана? Я уверена, что они будут очень рады услышать это именно от тебя.
– Да, – согласилась Гласс, еще раз пытаясь вдохнуть.
– Отлично, – Сорен вздохнула и вернулась к резкому деловому тону, – сейчас как раз отличный момент. Мне нужно кое-что посмотреть у главных ворот, – лицо ее затуманилось, – боюсь, это будет… неприятно. Мы продолжим беседу, когда я вернусь.
Она радостно улыбнулась, еще раз сжала ладонь Гласс и ушла – очень целеустремленно – по южному коридору. Слово «неприятно» как будто висело за ней в воздухе мутным облаком.
Гласс дрожала. Нужно было как можно скорее идти в судомойню. Какой бы отвратительной ни была новость, лучше всем узнать ее побыстрее. Должен быть способ как-то избежать того, что им предстоит.
Она завернула за угол, идя вдоль веревок с развешанным бельем, половина которого казалась давно забытым, мимо корзин с горами мокрых тряпок. Наконец она заглянула в исходящую паром судомойню и сразу же заметила Лину, которая мыла ночные горшки вместе с еще несколькими девушками, повязавшими лица полосами ткани. Больше знакомых здесь не было.
Сзади послышался смешок. Гласс повернулась и поняла, что он донесся из возникшей в результате взрыва ниши в стене. Там прижимались друг к другу две девушки. Октавия и Анна, чьи обычно стянутые в косу кудрявые волосы сегодня волной падали на спину, обнимались так, словно им было не расстаться.
В любой другой ситуации Гласс очень обрадовалась бы, увидев Октавию такой счастливой, но сейчас могла думать только о приближающейся церемонии Поиска Пары. Анне придется смотреть, как Октавия бьется в незнакомых руках… руках мужчины, которого Земля «назначила» сделать с девушкой все, что угодно.
Обливаясь потом, Гласс кашлянула. Анна и Октавия отпрянули друг от друга, и на лицах их был ужас, – но тут они заметили, кто стоит перед ними, и ужас сменился облегчением и досадой.
– Нам надо поговорить, – сказала Гласс, – немедленно.
Она пересказала им все эти отвратительные планы – поиск пары, церемонию, официальное вступление в ряды Защитников, – и обе девушки побледнели. Гласс не отрывала взгляда от каменного пола; у нее не было сил взглянуть подругам в глаза, так ее напугали намерения Сорен.
Закончив, она посмотрела на Октавию и, к своему удивлению, увидела в ее глазах решимость, а не страх.
– Пора, Гласс, – сказала Октавия, – ты сама понимаешь.
– Уэллс все еще не подал нам сигнала.
Октавия схватила Гласс за запястье.
– Нет. Тебе придется ее убить. Ты единственная достаточно близка к ней для этого.
– Я… – Гласс почувствовала, что ее сейчас вырвет. Защитники были ей отвратительны, но убить Сорен? Она посмотрела на Анну, но та не отрывала
