протискиваясь в дверной проем. Массивная и очень тяжелая дверь и в вертикальном положении поддавалась мне с трудом, а уж из такой неудобной позиции шире открыть не получилось. Я подтянула юбку за собой, оглянулась и толкнула бедром створку. Дверь-то стала закрываться, а вот я ойкнула – теперь точно синяк будет.
Потирая ушибленное место, я села на пол. Почему-то подниматься на ноги не торопилась. Наверное, чтобы не встречаться взглядом с куратором, чей строгий голос услышала над собой. И тут до меня дошло – сапоги, моя единственная улика для опознания мужа, остались в кабинете за тяжелой дверью, где шел очень личный разговор между супругами ди Рив.
– Рея, вставай с каменного пола, заболеешь, – уже не так строго произнес господин Шортан и ухватил меня за плечи, чтобы приподнять.
– Спасибо, я сама, – засмущалась я от такой поддержки.
Все же я боялась этого полуоборотня до дрожи в коленках.
– Я тут себе плечо ударила, – сказала я, скрывая место ушиба.
– Тяжелая дверь, – согласился куратор.
Поставленная на ноги, я опустила глаза и стала тщательно отряхиваться, лишь бы только не встречаться с господином Шортаном взглядом. Я с усердием выбивала чистую юбку, надеясь, что куратору надоест смотреть на это варварское отношение к одежде и он покинет мое общество, предоставив мне полную свободу. Моим планам не суждено было сбыться.
– Твоя одежда вполне чистая, – перехватил меня за руки куратор. – Рея, нам нужно серьезно поговорить.
Всё! Вот теперь протертой дыркой на ковре я не отделаюсь. Или отчислит, или косточки мои пересчитает, или… Остальное не додумывалось. Вырваться было невозможно. Железной хваткой господин Шортан ухватил мой локоть и быстро направился в свой кабинет. Я тоскливым взглядом провожала знакомые стены коридора Академии, понимая, что сейчас, скорей всего, вижу их в последний раз.
В кабинете куратора мне бывать приходилось, хотя не так часто, как в директорском. Размерами он был немного меньше и заставлен стеллажами с книгами, которые буквально царили в этом помещении. Книги были не только в шкафах, для них предназначенных, но и на окне, полу, рабочем столе куратора, даже несколько стульев были завалены ими. Я с удивлением подумала, как они стул самого куратора не заняли?
Но предавалась я таким отвлеченным мыслям недолго.
– Рея, присаживайся, – спокойно произнес господин Шортан и отпустил мой локоть.
Инстинкт самосохранения тут же подсказал, что нужно быть поближе к двери, поэтому я сделала несколько шагов назад и прислонилась спиной к косяку. Если что, бежать будет легче, опять же если магию не удержу, то меньше книг пострадает. В общем, мной завладела мысль о спасении: меня, книг, снова меня. Да, себя я хотела спасти даже два раза.
– Я лучше тут постою, – отозвалась я.
– Нет, присаживайся. Разговор у нас с тобой будет серьезный и непростой, – стал подходить ко мне куратор, намереваясь, если понадобится, силой оторвать от косяка и усадить на стул.
От слов про непростой разговор и от того, что господин Шортан приближался ко мне, меня взяла оторопь и ужас прокрался в душу. В общем, застыла я столбом и двигаться хоть в какую-нибудь сторону отказывалась. Но куратору мое сопротивление не показалось непреодолимым, он с легкостью отодрал от стены свою перепуганную студентку и посадил на стул. Сам же не ушел к себе за стол, а принес такой же стул, аккуратно переложив с него стопку книг на пол, и сел напротив меня.
– А вот теперь поговорим, – начал куратор и почему-то замолчал.
Смотрела я упорно на свои колени, боясь поднять глаза и встретиться взглядом с куратором. Но господин Шортан продолжал молчать. Набравшись храбрости, я посмотрела на него. Мужчина задумчиво потирал подбородок, в нерешительности он не знал, с чего начать. Это озадачило и встревожило не на шутку.
– Сегодня, во время поездки в почтовой карете, ты спала на моих руках, – заговорил господин Шортан.
Вот уж чего не ожидала. Точнее, не ожидала, что спала в его руках и того, что он именно об этом начнет говорить. Осознав, что всю дорогу меня обнимал посторонний мужчина и это видели все пассажиры в карете, я залилась краской. Тайные поцелуи в темноте, когда никто не видит, – это одно. А спать в объятиях мужчины на всеобщем обозрении – совсем другое.
– Я со свадьбы ехала, больше суток не спала, – начала я оправдываться, но он прервал меня.
– Рея, давай все-таки я буду говорить, – мужчина даже руку протянул ладонью ко мне, чтобы остановить робкие оправдания.
Пусть говорит, хотя бы узнаю, что еще натворила в карете. Надеюсь, ничего во сне не говорила? Вновь опустила взгляд на свои колени и приготовилась слушать. Ждать опять пришлось долго. Но теперь торопить его я не собиралась.
– Вот о чем я хотел с тобой поговорить… О твоих чувствах ко мне.
«Мамочка! Теперь точно отчислят. Как он догадался, что я его боюсь до полусмерти?»
– Ты молодая и очень красивая девушка, – произнес куратор.
А я приготовилась к своему приговору. После таких слов обычно стоит «но», которое перечеркивает все сказанное до этого.
