страх потерять веру в собственные силы, страх осознать, что не все зависит от него и что-то может пойти не так, вместо того, чтоб принять это как факт и попытаться использовать в своих интересах… Отчасти ему даже можно позавидовать. Наверное, хорошо и удобно жить в мире, который расписан по главам, разложен по полкам, рассортирован по сундукам… И ведь таким этот мир и станет, если эти новые церковники, именующие себя Конгрегацией, победят. Скучным и предсказуемым. Унылый мир слабых людей с унылым богом, соделанным ими из слабого человека.
Он обернулся назад, где за полосой леса осталось поле с выжженными остатками скошенной травы, что отчаянно пыталась вытянуться снова, вымогая последнюю влагу у земли, давно не видавшей дождя. Второй покос в этом году будет скудным…
Каспар встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и приостановился, вслушиваясь, ловя отзвуки чуждого присутствия, от которого всегда начинали неприятно ныть зубы и возникало ощущение, словно какой-то холодный слизень пытался вползти в мозг. К счастью, испытывать такое доводилось не так уж часто, но всякий раз, когда требовалась личная встреча, – требовалось и немыслимое напряжение силы воли. Каждый разговор с этим пока еще человеком оставлял после себя чувство гадливости, омерзения, граничащих с беспричинной злостью… Впрочем – нет; не всегда такой уж беспричинной.
– Ты заставил меня ждать.
Да, мысленно согласился он с самим собой. Не всегда для этой злости не было причин…
К сидящему на поваленном дереве старцу Каспар приблизился нарочито неспешно и остановился напротив, не став садиться ни рядом, ни на трухлявый пень в паре шагов в стороне.
– Не мне был нужен этот разговор, – ответил он, наконец, когда в морщинистом, иссушенном лице начало проступать уже нескрываемое, откровенное раздражение. – Ты явился сюда, ты напросился на встречу, ты, в конце концов, выбрал для этой встречи это место – не ближний свет, знаешь ли.
– Ты бы предпочел, чтобы я явился прямиком в твой дом? – насмешливо осведомился Мельхиор. – Встретиться в ином месте было нельзя: ведьма может учуять присутствие незнакомой силы, забеспокоиться и спрятаться. Ты же не хочешь, чтобы она перестала отпускать дочь в деревню, играть с твоими резными лошадками?
– Не тронь девчонку, старый хрыч, – с показной доброжелательностью предупредил Каспар. – Она – моя законная добыча.
– Как сказать, – задумчиво возразил Мельхиор.
Он нахмурился. То, что вопреки привычке старик не вспылил в ответ на прямое оскорбление, было не просто странным – подозрительным… Да и вообще этот древний кусок человечины был поразительно добродушен сегодня; таким его прежде видеть не доводилось ни разу.
– Как сказать, – повторил маг. – Если б много лет назад мои люди не пытались отравить Гессе, он не оказался бы в этом лесу умирающим, ведьма не подобрала бы его, они не провели бы вместе несколько дней и девчонка не родилась бы вовсе… Не судьба ли?
– Твои люди и не пытались. Парень отравился случайно, отпив не из своего стакана. Судьба, да не твоя, – осклабился Каспар и выговорил с расстановкой: – Девчонку – не трогать. Я положил на нее слишком много сил, чтобы так просто отказаться от своих планов.
– Она мне не нужна, – отмахнулся Мельхиор равнодушно, и что-то в этом голосе было, какая-то нотка, сказавшая лучше всяких слов, что старик не лжет. – Я бы лучше ее убил вместе с матушкой и закинул трупы в окно нашего неуемного инквизитора; но если у тебя планы на нее – я бы советовал с ними поспешить.
– Довольно словоблудия, – оборвал Каспар. – Как я понял, дело у тебя срочное; давай покончим с ним – и разойдемся.
– Безусловно, – кивнул Мельхиор, и в его голосе проступила явная насмешка, которую он даже не пытался скрыть. – Мы можем и разойтись, если тебе этого захочется. Только захочется ли?
Каспар не ответил, лишь демонстративно сложив на груди руки и изобразив преувеличенно скучающий вид; что-то с этим старым пнем определенно было не то сегодня, с чем-то явно важным и необычным он явился на эту встречу, и это что-то, по его мнению, должно было заинтересовать его давнего, но вынужденного союзника. Поторопить старика снова, поддаться раздражению – значило показать растерянность, которая одолевала чем дальше, тем больше…
– Есть дело, – заговорил маг, наконец, так и не дождавшись реакции. – Важное и могущее принести немалую выгоду.
– Кому?
– Мне, – пожал плечами Мельхиор. – Тебе.
– И Бальтазару?
– Бальтазар не в деле, – коротко и категорично отрезал тот, и Каспар почти физически ощутил волну неприязни и досады, плеснувшую в этом голосе. – Его это не касается. Это и тебя касается лишь потому, что мне надобна помощь в определенной… области, которая мне чужда.
Он кивнул; смысла в подобной откровенности не было – никто никогда и не предполагал, что их немногочисленные совместные предприятия имели под собою нерушимую основу в виде братской общности, однако тот факт, что Мельхиор не пытался на эту мнимую общность давить, как то случалось прежде, не ударился в длиннейшие проповеди о необходимости единения сил, говорило о том, что до старика наконец дошло, как стоит вести дела. Это уже был шаг вперед, следовало признать…
– Я уже положил начало, дело пошло, – продолжил маг. – Согласишься ты к нему примкнуть или нет, свою долю выгоды я получу, пусть и меньшую,
