Юный Франц родился и вырос в Нарве, в семье приказчика из Мекленбурга. Родители умерли от чумы – в те времена почти треть населения Прибалтики вымерла. Оставшись один, мальчишка мыкался по родственникам и знакомым, а затем встретил богатого купца – доброго знакомого отца, с ним и подался в Московию, где купец порекомендовал его немцу-аптекарю по имени Иоганн Гетфильд. Герр Иоганн держал в немецкой слободе аптеку, услугами которой пользовались весьма влиятельные люди: дьяки, подьячие, думные дворяне, даже некоторые бояре и московские служилые чины.
Московский приказчик Акинфий Белоус – так он представился – впервые заглянул в аптеку где-то в конце июня, а потом заходил еще несколько раз. Покупал сулему – ртутное вещество, посредством которого выводили веснушки и лечили разного рода интересные болезни, заводящиеся от плотской любви.
– Это яд вообще-то, – понемногу приходя в себя, пояснил Франц. – Соединение ртути. Еще сулему в амальгамах используют… ну, для зеркал. И в шляпных мастерских – для фетра.
– Так этот приказчик, стало быть, веснушки решил вывести? – король перешел на русский.
Мальчишка отозвался на том же языке, довольно правильно, лишь с забавным акцентом:
– Не, веснушек у него не было. Да и сулему, сказал, не для себя берет – для брата. Дескать, тот подцепил что-то от гулящих девок, а уж таких на Москве множество. А потом, июля месяца тридцатого числа, Акинфий убил моего хозяина, герра Иоганна! Просто где-то под вечер зашел в аптеку и убил. Зарезал ножом, словно курицу! Ловко так… умело.
– А ты откуда знаешь, что именно он? – удивился Магнус.
– Я ж видел все! – подросток дернулся. – С утра еще хозяин послал меня на рынок за лечебными травами, там один мужик из крестьян ими торгует. Ну, вот я и пошел – а торговли-то в этот день и не было! Зато народищу-у-у! И стрельцы кругом, и глашатаи. Царевич Иоанн умер, вот о горе таком народу и объявили – отчего я и число-то запомнил. На всех улицах – разъезды да стражи пешие, я припозднился. Чуть раньше вернулся бы – и сам с хозяином своим лег кинжалом пронзенный. А так… Только дверь открыл – хорошо, петли недавно барсучьим салом смазали, неслышно было, как и вошел… Заглянул, а там трое! И один – Акинфий, приказчик. И в руке его кинжал окровавленный, а герр Иоганн на пол упал, и в груди, под самым сердцем, рана. Оглянулись все трое ко мне – а глазищи-то стра-ашные! Я ноги в руки – и бежать. Акинфий со своими по пятам шли, да не догнали. А я – к купцам нарвским, с ними домой добрался… И там, в Нарве, вдруг случайно увидел Акинфия!
Отпустив Франца, Магнус и его доверенное лицо принялись строить догадки – что бы все это значило? С одной стороны, могло иметь место и обычное ограбление. Злодеи просто-напросто воспользовались суматохой, возникшей в городе после объявления о смерти царевича Иоанна, а к аптеке, верно, присматривались давно. С другой стороны, тогда возникает вопрос: зачем они столь упорно преследовали помощника аптекаря, случайно оставшегося в живых? Заметали следы? Хм… Ладно бы в Москве отыскали парнишку да, не говоря худого слова, убили, но чтоб тащиться за ним в Нарву и дальше – по всей Ливонии? Для этого нужно было иметь о-очень веские основания, а значит, тривиальным ограблением тут и не пахло. Тем более беглого отрока не просто искали – убивали всех, похожих на него. Так, походя, на всякий случай. Похоже, ставка была высока!
– Ну? – король посмотрел на своего верного помощника во всех тайных делах.
– Я думаю то же, что и ты, государь, – Труайя приложил руку к сердцу. – Этот приказчик как-то связан с загадочной смертью царевича! Думаю, он его и убил. Конечно, не сам по себе – по чьему-то приказу.
– Понятно, что по приказу, – покачал головой Леонид. – Интересно, кто б мог царевича заказать? Кому выгодно было?
– Да много кому, – сановник пожал плечами. – Шведскому королю, литовскому и польскому сейму… а может, и иным московским князьям. Думаю, они не только царевича отравили, но намеревались убить и самого государя. Да не вышло! Что-то пошло не так, вот и бросились следы заметать, аж до Ливонии добрались! А что делать? Крутой нрав Иоанна хорошо известен.
Ловить отравителей решили на живца. Прямо здесь, в замке. Логично рассуждая, Арцыбашев прекрасно понимал, как злодеи будут действовать дальше. Первым делом, конечно же, попытаются установить, куда делся Франц из печатни. Если уже не установили – это ведь никакая не тайна. Значит, именно в замке фон дер Гольцев и стоило их ждать.
– Чужаки в замке не появятся! – обломила друзей юная баронесса Сашка. – Просто не смогут. Подъемный мост у меня, ворота, стража верная – все как у людей. Ну как проникнуть-то?
– Очень просто – подкупить стражу, – Анри громко расхохотался. – Серебро и золото совершают чудеса. За добрую сумму отрока из замка вынесут наготове, в мешке. Запросто! А вот убивать парня в замке я б, на их месте, не стал – потому как труп куда девать прикажете? Разве что в ров – так ведь заметить могут.
– Мешок тоже заметят, – усмехнулась Александра. – А ночью ворота без моего приказа запрещено отворять. Не-ет, чужим в замок не проникнуть, а свои – побоятся. Тут ведь все друг за другом следят. Покойный барон так устроил. Раньше ему обо всем доносили, теперь – мне. Отравители… ишь ты! Я б, ваше величество, о кухне дворцовой побеспокоилась. Врагов у вас больно уж много.
О кухне Арцыбашев побеспокоился давно, точнее сказать, не он сам, а Маша. В королевском замке за слугами, стараниями того же Анри Труайя, следили весьма тщательно, а уж за кухней – особо. Уж такой век на дворе стоял – отравительский.
– На живца – идея хорошая, – уже на обратном пути, сидя в королевской повозке, одобрительно покивал Труайя. – Я вот
