– Заходил ли к нему кто-нибудь? – У Капустника была не столь уж и редкая манера переспрашивать, а то и задавать вопросы самому себе, причем от имени собеседника. – Да, пару раз заходил. Такой, знаете ли, господин с вислыми усами. Совсем не похожий на шляхтича. Совсем-совсем не похожий. Как раз вчера приходил – и не застал пана Врейховского дома.
– Вчера заходил, говорите… А на кого похож?
– Не знаю. Может, на мелкой руки купца, такого, знаете ли, не цимес. Или, скорей, на приказчика. Плащик такой старенький, потертый. Да, а лицо суховатое, желтое.
– Угу…
– Сдать покои вам? – Гершль покашлял в кулак и оправил длинный темно-синий кафтан.
– По талеру в день.
– По талеру… Но если вдруг вернется пан Врейховский?
– Если вернется, я тут же съеду, – с улыбкой заверил Вальтер. – Вещи его можете не убирать. Полтора талера в день.
– О, вот сразу видно честнейшего и порядочного человека! Прошу, господин…
– Называйте меня – Ян. Просто Ян из Вильны. Да, вот вам еще талер!
Дом Гершля Капустника имел довольно узкий фасад, зато был вытянут вглубь двора, правда, на жилой площади «целого этажа» это отразилось мало: большую его часть составляла устроенная запасливым Гершлем кладовка, а то, что оставалось для проживания, можно было назвать простым и емким словом – каморка. Влезали туда только узенькая кровать, колченогий стул да у самого окна – столик. Единственный плюс – отдельный вход. С улицы на второй этаж вела особая лестница, темная и весьма крутая. Очень удобно для тайных встреч! Лестницу эту первым же делом Вальтер загородил сундучком, найденным в комнате под кроватью. Чтоб никто не смог неслышно подняться. Засов на двери, конечно, имелся, но ведь можно было зайти и со двора. А туда пробраться просто – перемахнув через ограду. Для ловкого и тренированного человека пределов нет!
Тщательный осмотр остававшихся в каморке вещей не дал ничего. Собственно, и осматривать-то было нечего, разве что сундук, в котором обнаружился тяжелый рейтарский пистолет. Почему-то один, а не – как это было принято – пара. Что ж, приходилось ждать желтолицего. Или вислоусого. Впрочем, вислые усы здесь носил каждый третий, не считай каждого второго, так что желтое лицо – примета куда как вернее. Раз он заходил вчера, то вполне мог заглянуть и сегодня. А зачем ему приходить, спрашивается? Если это турок – или агент турок? Ведь король-то жив. Забрать аванс обратно? Или, уж скорей, обсудить дальнейшие планы.
Чрезвычайно осторожный и подозрительный, Вальтер сделал из плаща и подушек чучело, накрыл одеялом да плотней притворил ставни, так чтоб с порога казалось, будто на кровати кто-то спит. Сам же покуда улегся на пол, но не спал, а думал, точнее говоря, вспоминал что-то приятное из своей прошлой жизни. Суровое, с массивною нижней челюстью лицо наемного убийцы озарила улыбка, он даже прикрыл глаза и принялся насвистывать какой-то мотив. Подслушивавший под дверью хозяин, Гершль Капустник, так и не смог угадать – какой. Никогда такой песни не слышал!
Между тем на лестнице, что вела на второй этаж, вдруг что-то упало. Было похоже, что кто-то споткнулся. Старый пройдоха Капустник насторожился.
Осторожно поддев дверной крючок лезвием узкого стилета, кто-то тихонько приоткрыл дверь. И что-то швырнул в спящего!
– Хороший бросок, – прокомментировал спрятавшийся в кладовке наемник. – Добро пожаловать – салам алейкум!
Проводив Сашку с Эрихом, король и королева Ливонии и Речи Посполитой продолжили активно заниматься государственными делами – теми самыми, что составляют внутреннюю политику государства. Натравив прусского посланника на некоторых не очень-то лояльных к новой королевской власти магнатов и кардинала Родриго, Магнус предпринял ряд очень серьезных встреч с высшим нобилитетом Кракова и Варшавы, где клятвенно заверил о нерушимости частной собственности и уголовном преследовании за незаконные конфискации.
Кроме того, король тайно обсудил саму возможность инкорпорации городских сословий в сейм, а также еще раз подтвердил привилей о свободе веры, ратифицированный еще Генрихом Анжуйским. На основании этого привилея краковские евреи попросили высочайшего разрешения построить новую синагогу и, получив таковое, резко пополнили несколько оскудевшую казну.
Первым шагом на пути к раскрепощению крестьянства – а затем и к его полной свободе! – стал полный запрет на физические наказания недоимщиков, а также освобождение феодалов от права суда в своих землях. Сия опасная затея должна была неминуемо вызвать самую отрицательную реакцию магнатов и шляхты, и возможно – рокошь, то есть аристократический бунт. О том, что такой бунт готовится, Магнус знал от Анри Труайя, уже успевшего наладить в Польше успешную разведку и контрразведку. Как себя в таком случае вести, его величество ни капельки не сомневался, задержав отправку в Венгрию полтысячи солдат. Тех самых прусских наемников рейтар, к которым присоединились и русские артиллеристы из числа псковских и смоленских дворян, испомещенных еще Иваном Грозным в самом начале Ливонской войны. В общем, сил хватало. И решимости было – хоть отбавляй! Оставалось лишь найти повод. И лопавшиеся от спеси и ощущения собственного всемогущества магнаты такой повод дали! Все началось в имении князя Константина Кмишека, не так уж и далеко, под Варшавой…
В поисках защиты в Вавельский замок прибежал один молодой крестьянин и показал исполосованную в клочья спину, слезно
