Дальше Магнус не видел – проснулся. Точнее сказать, его разбудили. Довольно грубо – кто-то пнул его под ребра носком сапога и громко крикнул:
– Эй, свинья, подъем! Вставай, кому говорю, триста чертей тебе в глотку!
Открыв левый глаз, Арцыбашев с удивлением уставился на тучного мужичка в коротком камзоле и высоких сапогах – ботфортах. С черной бородою и лысиной, он чем-то напоминал турка, правда, ругался исключительно по-немецки, иногда вставляя шведские слова.
– Что? Что с-случилось? Т-ты… Ты кто такой?
Арцыбашев почему-то не мог толком говорить, а голова раскалывалась так, что становилось предельно ясно – старый пройдоха смотритель что-то подмешал в вино. Вот ведь падла, а!
– Я кто такой? – лысый бородач гнусаво расхохотался, и смех его подхватило еще человек пять – дюжих господ весьма специфического вида. Судя по синим татуировкам, то ли моряки, то ли пираты. Впрочем, в те времена одно другому не мешало.
– Для тебя я господин Брамс, – прекратив хохот, ухмыльнулся лысый. – И ты теперь – мой сервент. Иначе говоря, раб, слуга. Понимаешь?
– Вполне.
Только сейчас Магнус обратил, наконец, внимание, что руки-то его скованы довольно крепкой на вид цепью, и сам он находится вовсе не в гостеприимном домике коварного старика Яана, а в каком-то вертепе. Корчме, что ли… Хотя нет! Судя по едва уловимой качке – на корабле! В трюме! Или в каюте – судя по грубо сколоченному столу и лавкам.
– Мы… на Эзеле?
– Эзель уже далеко за кормой, друг мой! – снова расхохотался господин Брамс. Этому типу явно везло во всех делах в последнее время – иначе б так не ржал!
– Попрошу отставить смех, – Брамс поднял вверх руку. – Поясняю. Ты, Клаус из Мекленбурга, только что подписал контракт, изъявив полнейшее желание служить в качестве солдата в войске славного маркгарфа Бранденбургского. Или в войске его католического величества испанского короля Карла. Или станешь славным воином какого-нибудь лютеранского князя… или даже попадешь к кальвинистам! Кто больше за тебя даст. Парень ты сильный, думаю, выручу за тебя прилично, – откровенничал работорговец. – И не советую бежать. Очень не советую. Нет, с корабля-то ты, конечно, не спрыгнешь, но вот потом… К тому же, – бородач неожиданно улыбнулся, – совсем не обязательно тебя убьют в первом же бою. Ты ведь можешь и набрать добычи и выкупиться на свободу. Все можешь! Если только повезет. Что-нибудь умеешь?
– В смысле? – Арцыбашев моргнул.
– Ну, какое-нибудь воинское ремесло знаешь? Из аркебузы стрелять, или, может быть, ты хороший лучник?
– Ах, вон оно что! – хмыкнув, король приосанился и звякнул цепью. – Я много чего умею, парни! Стрелять из мушкета, из пушки, знаком и со шпагой, и с саблею.
– О, да ты просто кладезь!
– Могу и командовать, к примеру – ротой. А что вы смеетесь? Я был капитаном у воеводы князя Мстиславского!
Посмеялись работорговцы. Их главный, чернобородый Брамс, даже милостиво предложил Арцыбашеву выпить. Так сказать, от щедрот. Леонид не отказывался, намахнул кружку шнапса, а уже потом, очутившись в трюме в обществе таких же бедолаг, как и он сам, принялся рассуждать, думать.
Все как-то повторялось в его жизни. Опять корабль, опять трюм, только на этот раз никто не собирался повесить его на рее. Только лишь собирались продать и использовать дальше в качестве пушечного мяса. Собственно, там-то и можно было сбежать, уж всяко подходящий момент представится – война есть война.
Рассудив так, пленник несколько приободрился и даже задремал, ибо уже наступила самая настоящая ночь, и все остальные невольники давно уже спали. Правда вот, поспать до обеда, как планировал Леня, все же не удалось – выстрелы помешали.
Кто-то долбанул чем-то в борт, так что с потолка – с палубы! – посыпались щепки. Раздались визгливые голоса, наверху забегали, гнусаво засвистела боцманская дудка. Кто-то что-то скомандовал, и судно сильно тряхнуло – видать, капитан стремился повернуть как можно быстрей.
Снова ухнуло, подняло волну, качнуло. И снова, и снова… Наверху, на палубе, что-то треснуло и с грохотом завалилось. Вероятно, мачта – что же еще?
Узники уже давно беспокоились – как бы этот чертов корабль не пустили ко дну вместе с ними.
– Надо выбираться наружу! – истошно орал в дальнем углу кто-то из молодых. – Выбираться надобно, братцы. Передохнем все здесь, как крысы!
Выбраться из трюма, конечно, было б неплохо. Вот только – как? Каким образом?
Тут снова долбануло, с такой силой, что все на какое-то время оглохли, а следующее вражеское ядро проломило борт!
Сразу стало светло, пахнуло сыростью и свежим морским ветром. Впрочем, пробоину тут же захлестнула волна.
– Кажется, тонем, братцы! – визгливо заорал молодняк. – Тонем! Спасайся, кто может! Э-эй!
Поднявшись по узкой лесенке к люку, какой-то долговязый парень принялся биться головою о доски, тщетно взывая к пиратам… или кто они там были. Никто бедолагу не слышал, не до него было.
