— Двенадцать фунтов. Может, и восемнадцать встанет. В огневой мощи кораблям низшего ранга не уступят, только в мореходности. Командовать поставил Змаевича. Хорошо с ним знаком?
— С Матвеем Христофоровичем? В Гренгамском бою вместе были. Одна беда: он вице-адмирал, на ступень выше меня рангом. Приказывать ему не смогу.
— Договаривайтесь. Оба венецианцы, надеюсь — поладите.
— Дай Бог. Из бригадиров или генерал-майоров, младших по выслуге — кого можно взять?
— Румянцев тебе годится? Нужны еще — сам выбирай.
— Ладно. И насчет моряков… Полагаю, людей для индийского плавания теперь просить невместно?
— Вместно. Сего начинания даже для войны пресечь не хочу, яко наиважнейшего. Указ тебе готов, спроси у Макарова. Офицеров и гардемаринов с моего ведома, матросов — с генерал-адмиральского в торговый флот командировать дозволяю.
— Благодарю, государь! В течение недели представлю на апробацию, кому в Остенде ехать. Для Медитерранского моря по сему указу брать можно?
Петр улыбнулся:
— Тебе дай волю — половину на торговые галиоты переманишь.
— Хорошо бы. Пусть не единым разом, а по очереди. Освоившись в Медитеррании, можно туркам на море великую диверсию учинить. Фрегаты из Рогервика не туда направились?
— Нет. В иное место. О морской диверсии по ту сторону проливов был разговор с адмиралами, да только дело при нынешней английской вражде ненадежное. Прежде надо с Георгом помириться. А навигацким ученикам, пожалуй, дозволю на твоих судах в Ливорно ходить: наука выйдет зело добрая. Со временем для военного флота немалая польза может произойти.
Царь ненадолго задумался, вперил в меня тяжелый взгляд — чую, придется оплатить его доброту! Полной мерой. Он склонился длинным туловищем вперед:
— Князь Михаил, если турки наступлением не упредят, пойдет на Очаков. Украинские казаки обеспечат коммуникации и, буде возможно, запрут Перекоп. При нужде, силами ландмилиции им поможешь. Еще тебе дело на кубанской стороне: Бахты-Гирея задавить.
— Регулярной кавалерии мало. А на казаков с калмыками плоха надежда, когда нет хабара.
— На Царицынской линии стоит Кропотов с четырьмя драгунскими полками. Можешь им располагать.
— Не опасно оголять оборону? Бахты-Гирей ничего важного не сделает, если через Дон или за линию не перепустить.
— Есть партия, что желает его в ханы поставить. Нынешнего крымские беи не любят. Пишут султану: дескать, трус и обжора; растолстел, что его конь не держит. За глаза ругают свиньей — для них нет хуже скотины.
— Понял. Нам воинственный хан не нужен. Только поймать этого молодца в степи вряд ли удастся.
— Хотя бы разбить, чтобы сторонников его поубавилось. Но главное вам со Змаевичем дело — Керчь. За это головы сниму, коли провалите.
— Всё на море решится.
— Потому тебе и поручаю. Я ни днепровский лиман, ни Гренгам не забыл. Одно хочу спросить: утопление "Померании" — подарок Фортуны, или сумеешь сие с турецкими кораблями повторить?
— Как на духу, государь, скажу: не знаю. Пробовать надо.
— Ступай. После праздников доложишь о подготовке.
Странное существо человек. Всего лишь часом раньше я полагал, что не вернусь в царскую службу во веки веков, аминь! Теперь все мысли были о грядущей войне, и даже на самом дне души ни малейшая тень сожаления не омрачала чистую радость. Как же не хватало мне пьянящего предвкушения боя! Расфуфыренная фигура светлейшего пирожника в приемной — и та не вызвала ненависти. Разве презрение к проигравшему. Отдал формальный поклон и прошел мимо.
Святки пролетели стороною: было, ей-Богу, не до Сына Божия. Через неделю после Крещения, морозным утром, длинный караван с людьми и амуницией двинулся по московской дороге. Впереди ждал Азов.
Часть вторая. Новая война с турками (1724–1725)
