— Он бесконечно упрям.
— Оно не сработало, — вмешалась Дженни.
— Конечно, оно не сработало, — огрызнулся Джекаби. — Он должен захотеть измениться! По своему собственному желанию.
— Но... почему он хочет оставаться уткой? — спросила я.
— Потому что, — ответила Дженни, — никто не хочет терять себя. Дуглас хранит все воспоминания о времени, когда он был человеком, но он утка.
— Хоть изначально он таковым и не был, — проворчал Джекаби.
— Это был не его выбор — потерять жизнь, которая у него была. Ее попросту забрали, — сказала Дженни, — но сейчас выбор за ним, сохранить или потерять свою нынешнюю жизнь. Сохранить или потерять себя.
— Он все равно был бы собой. Он был бы Дугласом. Ему просто нужно захотеть стать человеком снова.
— Нет, — голос Дженни был спокоен. — Он был бы другим Дугласом. Дуглас, который принял бы это решение, ушел бы навсегда.
— Полнейшая глупость. Это идиотское упрямство.
— Не стоит так опрометчиво спорить с упрямым духом, детектив, — произнесла она многозначительно. — Вы говорить с подобным.
Джекаби закатил глаза и вздохнул.
— Хорошо, хорошо, — произнес он, — но не думайте, что тот факт, что вы мертвы, делает вас специалистом в каждом споре.
— Нет, но моя правота делает. Никто не хочет терять себя, не зависимо от того, какую форму они принимают. А уж об этом я кое-что знаю, — Дженни встала со скамейки и начала медленно опускаться, проходя сквозь травянистый пол. — А сейчас я, пожалуй, оставлю вас двоих. Не забудьте спросить о комнате, Эбигейл! — и в следующее мгновение ее серебристые волосы скрылись под полом.
— А что с комнатой? — спросил Джекаби.
