Скоро рядом оказался и мальчик, сменив разрезанный в нескольких местах костюм взрослого на свой обычный, в каком его впервые увидел здесь Дмитрий.
– Страх убил больше народу, чем все остальные эмоции, вместе взятые… – Дреер говорил это, пристально глядя в глаза Рыцарю. Глаза были похожи на два кристаллика сухого льда. – Я все про тебя знаю, бывший Инквизитор Ван ден Берг. Ты мог бы стать новым Тигром. Но для тебя выбрали другое.
Рыцарь ничего не говорил. Страх обычно немногословен. Над ледяным клинком курился пар, но лезвие не собиралось таять. Страх сковывает.
– Ты самый сильный из них, – продолжил Дреер. – Самый древний. Может, ты был уже у каких-нибудь трилобитов. Может, весь Сумрак вырос на тебе, как на первичном бульоне. Вряд ли я сейчас могу с тобой справиться. Но это буду не я…
Словесник напрягся. Он представлял, что будет, но представлять – одно, а самому творить креатуры – иное. Тем более первый раз.
А еще здесь не хватало Силы. Вот так. Хочешь лепить, а глины мало. Но он недаром проходил Обмен дважды.
Перед Рыцарем Страха возник… Стригаль. Таким, каким запомнил его Дмитрий. Инквизитор и держал в руке тот же острый «скальпель», с которым бросился на креатуру Сумрака в подземелье Бюро. Пыточный инструмент, нужно сказать, очень шел к его образу. Не меньше, чем абсолютно седые виски на черной жесткой шевелюре.
– Он умел бояться, – сказал Дреер Зимнему. – Но и презирать страх тоже умел.
Стригаль поднял оружие и шагнул к Рыцарю. Тот немедленно и чрезвычайно проворно всадил меч ему в грудь. Острие вышло из спины. Крови не было.
Инквизитор сделал новый шаг и немного развернул корпус. Лезвие переломилось с треском, с каким ломаются глыбы льда. Рыцарь отступил. Стригаль шел на него. Зимний отбросил сломанный меч, и в руках немедленно появился целый. Рыцарь сделал выпад и воткнул в Стригаля второе лезвие. Инквизитор ударил по мечу свободной рукой. Лезвие рассыпалось на мелкие осколки. Стригаль опять перешел в наступление.
Страх не гибок. Дмитрий ожидал, что тот постарается отрубить противнику голову или раскроить череп. Но Рыцарь только всаживал в наступающего Инквизитора лезвие за лезвием, кинжал за кинжалом, и каждый раз оружие ломалось или оставалось в теле. Тогда Стригаль вытаскивал застрявший кинжал, бросал на пол и с хрустом дробил подошвой.
Вот тогда на бесстрастном лице Рыцаря появилась гримаса того, что подарило ему имя. Рот раскрылся, обнажив белоснежные зубы без намека на старческий пародонтит. Рыцарь налетел спиной на книжные стеллажи, отступать теперь было некуда, и Стригаль схватил его за горло. Оба тут же пропали, будто провалились сквозь полки.
– Он умер? – Хильда повернулась и посмотрела на Дмитрия снизу вверх.
– Он сбежал, девочка, – раздался приятный женский голос. – Твой учитель сотворил то, что изгоняет любой страх.
– Что? – не поняла Хильда.
– Отчаяние, – сказал Дреер.
Весенняя тем временем появилась из прохода-коридора. За руку она держала еще одну девочку, только без косичек, с короткой стрижкой. Дреер не успел с ней толком познакомиться, но опыт Стефана подсказал имя – Грета. Девочка глупо улыбалась и время от времени хихикала.
– Если ты… – угрожающе начал Дреер.
– Она оправится, – спокойно прервала его женщина. – Я не лишаю жизни. Она пробовала наслать на меня черную гадость, но все перешло обратно. Я сделала, что в моих силах.
Это был красивый и дерзкий ход, подумал Дмитрий, – попытаться заразить «мировой скорбью» саму Радость мира. Испортить все настроение. Но Рыцарь-Весна не была Иной. Маленькая сообразительная Грета поймала многократную отдачу. Хорошо, что «скорбь» превратилась в свою противоположность. Как ее назвать, Эйфория?
Женщина тем временем выпустила руку Греты. Девочка, смеясь и разбрасывая цветы, точно безумная Офелия, подбежала к Хильде. Надела ей на голову непонятно откуда взявшийся венок.
Вокруг собирались изрядно потрепанные выжившие дозорные. Сверху спустился Питер. Половина его лица была словно вымазана сажей, от лиственных лохмотьев не осталось почти ничего, так что впору было напомнить о приличиях, зато в свободной от шпаги руке мальчик держал дудку, ранее принадлежавшую одному из сатиров. У немногих девочек-дозорных словесник тоже увидел трофеи – украшения дриад.
Среди всех был и Зак – снова в образе кота, и Стефан – тот направил оба своих кольта на Весеннюю. Дмитрий не видел Анны, но чувствовал, что и она где-то близко, просто не хочет попадаться с Маугли на глаза последней из сумеречных креатур.
– Тебе здесь больше делать нечего, – сказал Дреер женщине. – Все, что было, мальчик отдал мне. А меня ты с собой не заберешь. Ты не в моем вкусе, ведьма, уж извини… Ступай.
Рыцарь Страха был самым сильным из четверых. Но зато бывшая ведьма оказалась самой умной. Ее поединок с Дреером отнял менее секунды и заключался в обмене взглядами. Даже говорить ничего не понадобилось больше. Ни вслух, ни через Сумрак.
Женщина исчезла. Разбросанные Гретой цветы сразу же засохли. С шуршанием упал венок.
Дмитрий обессиленно прислонился к основанию глобуса. Осмотрел недавнее поле боя. Перед ним зависли несколько фэйри. Еще одна обнаружилась у
