его ног, с опаленными крыльями.
Дреер поднял ее. Нарастить стрекозиные крылья Иной размером с палец было намного проще, чем создать фантом, похожий на Инквизитора Стригаля. Но, похоже, это выпило остаток сил. А взять их было почти неоткуда… Почти. Дмитрий понимал, что связи с Сумраком рвутся одна за другой. Даже не рвутся, а вянут и отпадают. Как цветы Греты.
Он перевернул ближайшую разорванную и частично сгоревшую книгу и прочитал несколько строк. Это оказалось что-то из новейшей Иной истории, про огромную воронку инферно над Москвой. Буквы сначала плыли перед глазами, потом стали неожиданно четкими и даже выпуклыми, словно шрифт для слепых. Дмитрию полегчало. Он только сейчас осознал, что слышит шепот. Не шепот дозорных, нет. Каждая книга, что еще оставалась в этой гигантской библиотеке, шептала ему, и Дреер ничего не мог поделать, чтобы избавиться от шума. К нему можно было только привыкнуть. Человек привыкает ко всему. Первый человек, которого Сумрак впустил в себя. Первый человек, который пустил в себя Сумрак.
Дмитрий прошел несколько шагов и наклонился над мертвым Лучником. Здесь он был бессилен. Лучник ушел, другие погибшие тоже ушли. Дреер знал куда. Там их встретят… наверное.
А еще он знал, что теперь будет делать все оставшееся время.
Рядом откуда-то появился Маугли. Быстро глянул на Лучника, отвел, как всегда, глаза в сторону. У Дреера проснулась безумная надежда, что он сам наврал Весенней, и Маугли отдал ему не все. Он еще что-то умеет такое, чего пока не может Дреер, ведь Дмитрий, к примеру, понятия не имеет, как изменить цвет Иному с Темного на Светлый.
Маугли стоял, ничего не делал и продолжал смотреть в сторону.
– Сумрак за ним больше не явится? – подошла и спросила Хильда.
– Я теперь ваш Сумрак, – ответил ей Дреер. – Точка.
Маугли повернулся к ним и вдруг сказал:
–
Раздался общий вздох окруживших мальчика и взрослого дозорных. Дмитрий узнал во фразе сразу двух Чапеков – автора цитаты и его дальнего родственника, мнимого автора «зеркал».
Дмитрий не знал, как помочь Маугли. Но вокруг были тысячи книг, и каждую он мог теперь прочесть, не открывая. А те имели мосты к сотням тысяч других книг. Целители Иных еще не умеют лечить душевные болезни, но… что может книжное знание совокупно с книжным волшебством?
Это предстояло выяснить.
–
– Словесником вырастет, – посмотрев на него, устало сказал Дреер. – Или педагогом.
Эпилог
У Брэдбери он читал про «человека в картинках». Дмитрий Дреер сейчас чувствовал себя человеком в буквах. Знаки и символы проникали в него все глубже и глубже. Лезли под кожу, текли в крови, обменивались сигналами в нервной системе. Кажется, его генетический код был теперь записан удобным для чтения шрифтом.
Плоть заменялась информацией. Он превращался в текст. Вся его Иная сторона трансформировалась и теперь напоминала прежнюю не более, чем вампир в сумеречном облике походил на живого человека. Хотелось бы думать, что со стороны это выглядело все же красивее… Волшебство по-прежнему оставалось доступным, и возможностей было во много-много раз больше, чем ранее, но теперь все это преломлялось. Как будто отражалось в зеркалах.
Дмитрий понимал, что это надолго. Сознание одного человека не могло воспринять все, что спрессовал Сумрак. Всю историю людей и всю эволюцию планеты.
Или все-таки могло?
…Дреер переместил Анну с Маугли почти к самому интернату. Место выбрал с расчетом. Девушка и малыш оказались уже в пределах действия охранной системы Ярова и не должны были ее преодолевать. Но в то же время они еще были в лесу, здание едва проглядывалось за деревьями, и никто пока не мог им помешать.
– Вот два письма. – Дмитрий извлек конверты прямо из воздуха.
Новый статус позволял не только читать книги целиком, не раскрывая и не перелистывая, но и создавать уже запечатанные послания.
– Одно директору, – показал Дреер. – Эдуард Сергеевич, ты его помнишь. Второе в Надзор. Яров переправит Кармадону. Дункель теперь у меня в должниках. Так что примут вас обоих, тебя на работу, мальчика – на воспитание.
– Может быть, лучше было в тот… откуда мы его забрали?
– Нет, – отрезал бывший надзиратель. – В своем доме и стены помогают. Ему лучше расти с нашими, нормальными оболтусами. Хотя бы первое время. А потом я им займусь.
На самом деле он хотел оставить Маугли в библиотеке Книжных. Теперь он вполне мог жить там сколько угодно долго. Только Анна еще не могла…
